Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет III

Северуса разговор с Малфоем, к которому он отбыл официально, по приглашению якобы на день рождения его супруги, мягко говоря, не порадовал. Достаточно тому было продемонстрировать магический след от Непреложного обета на аристократическом запястье — Снейп даже продолжать не стал, потому что, если уж Люциус вляпался — дело серьезное.

И теперь ему оставалось только гадать, кто же это. Явно из Пожирателей, причем… не из компании Малфоя, в которой оказались все те из уцелевшей части внутреннего круга, кто смог чудом и большими деньгами отмазаться от Азкабана.

Он поболтал хайболом, прислушиваясь к тихому звону льдинок в бокале.

— Внешний? — задал он единственный вопрос.

Малфой посмотрел на него укоризненно и покачал головой. А потом сделал большие глаза, радостно ухмыльнулся и вымелся из кабинета.

Снейп философски вздохнул и отхлебнул из бокала. Элитный скотч приятно согрел горло.

— Держи! — довольный собой Малфой протянул ему небольшую старую тетрадь. — Снял фамильные чары с дневника одного своего родственника… Цени! Раз уж ни прямо сообщить, ни намекнуть я не могу, зато так ты точно все выяснишь.

Люциус призвал непочатую бутылку Chivas Regal и со словами «с меня причитается» сделал недвусмысленный жест в сторону камина.

— Можно подумать, это у меня день рождения, вот, ценные подарки дарят, — сыронизировал Снейп, хотя было ему вовсе даже не смешно. Если Люциус Малфой жертвует часть фамильных рецептов, да еще и делится своим коллекционным запасом…

«Он очень хочет, чтобы я все выяснил. Более того, сдается, это для него жизненно важно».

Снейп не стал злоупотреблять гостеприимством и, подхватив одной рукой «подарки», направился к камину.

— Как только к тебе придет хорошая мысль, — Люциус смотрел с надеждой, — я хочу быть первым, с кем ты ею поделишься.

— Даю слово, — поднял палочку Снейп.

Аристократ поморщился, словно у него заныли зубы.

— Ладно. Клянусь, — смилостивился Северус, и Малфой вздохнул с облегчением.

«Кажется, отдых в выходные, равно как и занятия с Гарри, мне не светят, — думал Северус, выходя из камина в своих апартаментах. — И будет удивительно, если директор в школе и не засечет использование моего камина. Интересно, на что придумает сослаться Люциус в следующий раз».

И он бережно раскрыл тетрадь.

Подумать только, «Зелье истинной сути»! Рецепт абсолютного антидота от любых превращений, что оборотного, что анимагического, который считали давно утерянным, всплыл довольно неожиданно. О да, Малфой действительно кровно заинтересован. Кто же все-таки так талантливо представляется Грюмом? Неужели кто-то из Пожирателей, как и Блэк, сумел сбежать? Но Северус не знал ни одного анимага среди тех, кто оставался в тюрьме. Научились?

Он начал готовить основу для зелья, перебирая в уме возможные варианты, и все больше склонялся к тому, что это, скорее всего, Рабастан Лестрейндж. Но кто тогда сидит в Азкабане? Или тот инсценировал смерть, которую доблестные стражи тюрьмы замолчали?

***

Барти Крауч был в очень своеобразном раздрае. С одной стороны, у него болел глаз, отчего периодически одолевала злость на главного виновника этого безобразия. С другой… С каким наслаждением он сделал бы это сам! Не это ли он представлял, каждое утро брея рожу ненавистного аврора?

С другой стороны, этот самый аврор валялся сейчас на самом дне его сундука и уже начинал попахивать далеко не тем, чем полагается пахнуть живому. Слишком долго он там лежал. Барти долго хмурился, но наконец не выдержал и, наложив дополнительно чары сна, вытащил старика.

Когда он повернул его, то резко выдохнул и выругался сквозь зубы. Длительная неподвижность сказалась на теле старого аврора далеко не лучшим образом. Позвать бы эльфов… но привлекать к этому он не мог никого.

«Вот и тебе досталось, старик, и поделом, — думал Барти, левитируя тушку Грюма и залечивая мерзкие пролежни. — Такого я бы и врагу не пожелал. А ведь это твой старый друг тебя подставил… Что ты такого сделал директору, интересно? Где дорожку перешел?»

Естественно, Грюм не мог ответить. Теперь, когда тот был совершенно беспомощен и находился полностью в его руках, Барти с удивлением понял, что больше не хочет мести. Даже то темное и злое, что порой заворачивало все его внутренности в узел так, что он не мог и помыслить о чем-то, кроме Круцио, непривычно молчало. Может, потому что старикан был без мундира? А может, потому что он был действительно стар… Даже полностью седой Дамблдор, который был куда старше, не вызывал такого чувства. Не ветхость, не жалость, что-то другое, пронзительное, как… как чувство, посетившее его в фамильном склепе, где была пустая могила его матери.

Если бы Грюм вдруг пришел в себя и напал, Барти бы, без сомнения, отбился обычным Конфундусом. Он даже не подумал о том, как хотел причинить боль. Что-то изменилось.

Он бросил в сундук скатанную постель, трансфигурировал из стула небольшой столик и опустил туда же. А потом аккуратно спустился, удерживая тело аврора, и уложил его на одеяло. Чистую одежду, запас которой всегда пополняли эльфы, приводя в порядок ношеное, призвал Акцио и сложил у изголовья.

Осмотрелся. Стены словно давили. Барти ухмыльнулся и сделал два светлых фальшокна, показывающих небо с облаками, словно настоящие. Когда-то он очень хорошо умел зачаровывать стены. Да и не только стены.

Он вылетел из сундука тем самым заклинанием полета без метлы, которым его фактически «купил» в свое время Темный Лорд, и понял, что сил почти не осталось.

«Сиделка при Грюме, — подумал он. — Наши бы меня за это… Сам себе не верю. Не знаю, почему, но так правильно».

Он бросил Финитэ на тело, аврор зашевелился, и Барти поскорей закрыл сундук. Общаться с Грюмом он был не готов. Пусть тот пока живет. Всего месяц как-нибудь потерпит. В конце концов, отстриженного клока волос на год хватит — найти бы только место, куда спровадить этого… эту головную боль. Совершенно незачем держать его здесь.

Пусть живет. Потом Барти сам вызовет его на дуэль. Это будет честно: сил после Азкабана у него, наверное, не намного больше, чем будет у Грюма. Отомстить ему все еще хотелось, вот только противник должен защищаться, а не лежать беспомощной тряпочкой.

«Поттер определенно правильный парнишка, — вдруг подумалось ему. — Больше не буду докапываться до него и его друзей».

И только после того, как дал себе это обещание, вспомнил, что так страстно мальчишка защищал не только девчонку-грязнокровку, но и…

— Малфой, — простонал лже-Грюм и отхлебнул оборотное.

Раздался хлопок, и Барти вздрогнул, едва не выронив «любимую» фляжку.