Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет III

— И как же ты?..

Гермиона не успела сформулировать вопрос, как Флер пояснила, что Снейпу далеко не плевать на работу, и даже намекнула, что поделилась кое-какими ингредиентами, так что работать теперь — одно удовольствие. И что к началу Турнира первый вариант зелья будет готов, и она его обязательно опробует.

Рассудок Гермионы все-таки взял верх над эмоциями.

— Но разве это не опасно для тебя? — нахмурилась она. — Ведь это может изменить не только твои чары, но и твою магию. Ты говоришь, такого зелья нет, а значит, побочные эффекты тоже не изучены.

— Ты… правда беспокоишься обо мне? Благодарю, это очень... очень ценно для меня!

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! Плохое, я имею в виду.

— Я знаю про драконов. Я выучила несколько заклинаний и уверена, что смогу подобраться к ним незаметно и так же незаметно убежать.

— Флер, может, все-таки после турнира?

— Понимаешь… Гермиона, это так ужасно, когда такой человек, как профессор Грюм… такой сильный, такой… — Флер вздохнула и повела рукой, не находя слов, но собралась и продолжила: — Он смотрит на меня через мои чары. Я их деть никуда не могу! Он видит не меня! А мне так хотелось бы, чтобы он видел меня… без чар. Он же тоже будет смотреть состязание, он поймет, если я использую Очарование. Все поймут. Это неспортивно.

— Он же страшный, — прошептала Гермиона, до которой только начало кое-что доходить. — Он что, тебе правда понравился? — она прижала ладони ко рту, словно пытаясь запихнуть обратно уже вырвавшиеся слова, и смотрела на Флер во все глаза.

Флер пожала плечами.

— Он такой мужественный. И… знаешь, внешность — это не самое важное. Я чувствую в нем что-то… Что-то очень хорошее. Не знаю, ничего не знаю! Нет, я не влюбилась, но… мне важно, что он подумает обо мне, понимаешь?

«Он же старик!» — едва не воскликнула Гермиона, но кое-что, а именно некоторые сны и мысли про того, кто, конечно, помладше Грюма, но почти так же старше нее самой, помешало. И она молча обняла Флер, склонившуюся к ее плечу. Кажется, у нее появилась сестра по несчастью.

* * *

Барти Крауч, обуреваемый странными, удивительными и неизведанными ранее чувствами, метался по собственному кабинету. Восторг, удивление, потрясение… но когда он увидел в зеркале лицо отставного аврора, то коротко взвыл и заскрежетал зубами. Она видела его таким и принимала — за такого! Мерлин! Кажется, его сейчас попросту разорвет…

В этот момент его взгляд упал на сундук…

В этой части волшебный сундук является собственностью не Грюма, а Краучей. Потому что автору приспичило. Грюм, конечно, получился крайне ООСным, но исключительно из-за того, что хотелось вернуть ему "нормальность" и возможность мыслить связно.
И еще (копирую из предыдущей главы, но задолбало, извините):
Так как слово "дракон" в женском роде в русском языке отсутствует, то "дракона" имеет то же право на существование в моем фике, что и драконица, драконесса и прочие драконихи.

Аластор Грюм (настоящий) в пятнадцатый раз выигрывал сам у себя в шахматы. Он давно уже чувствовал себя странно, и мысли его начали посещать, мягко говоря, тоже довольно неожиданные. Мордредов пожиратель оказался… просто мальчишкой. Он, Грюм, как раз вот таких гонял в учебке Аврората. Парень даже шугался от него точно так же, как они. И запер…

Его и молодые авроры запирали, в большинстве случаев с перепугу перед очередным объявленным им зачетом. Или внеочередным. Получалось у них ненадолго, правда. Да, у Крауча вышло качественней, не отнять. Так, с другой стороны, у его авроратских пацанов таких артефактов уж точно не было. Но главное, сюда никто, кроме самого мальчишки, войти не мог. А уж незаметно для Грюма — вообще ни одна душа. Чего только стоит громыхающее крышками отпирание этого дома-сундука… ох, и дорогущая же штука! Тут же оказалось, что Аластор мог просто… отоспаться.

В результате он отдохнул, отъелся и даже успокоился. Потому что тут уж точно нечего было дергаться. Точнее, не от чего. Знай лежи себе и познавай дзен. Голова в спокойных условиях заработала наконец тоже спокойно, и счетец к Дамблдору изрядно подрос. И вопросов, кстати, поднакопилось.

То, что его пригласили преподавать в Хогвартс, кроме директора ни одна живая душа не знала. Ну еще, может, пара личностей в Министерстве — но Аластор был уверен, что он точно не того полета птица, чтоб им интересовались министерские чиновники. Так что вопрос о том, кто навел на его дом молодого дурака-пожирателя, можно считать риторическим. Интереснее было, зачем.

Молодой Крауч магом был, конечно, неплохим, да и как боевика Аластор такого бы в отряд взял без вопросов (если бы они были на одной стороне, конечно). Но чтоб еще и великим артистом? Это как-то уже перебор. Чтобы Альбус, который с ним, Грюмом, не один год и весьма плотно общался в Ордене Феникса — и не догадался? Даже думать смешно.

Вылезти и выдать им всем на орехи? Ага, выдаст он Верховному Чародею. Свои силы Аластор оценивал достаточно трезво. Были бы они велики — не было бы у него протезов, целым бы ходил. Единственное, в чём он превосходил остальных — опыт. Собственно, потому и параноил всю жизнь. Почти всю. После того, как в двадцать два без ноги остался. Увлекся тогда, видишь ли.

Выбираться из сундука или нет, Грюм пока не решил. Слишком много неясностей. Да и условия… Может, для кого-то это место — ужасная камера-одиночка, а для него, привыкшего ежесекундно ожидать удара — просто курорт. Иначе молодой Крауч давно познакомился бы с тем, для чего некоторые отставные мракоборцы держат столько протезов, когда в Мунго и ногу можно отрастить, и руку, разве что голову обратно не пришьют. И да, не все эти полезные устройства на виду, еще чего не хватало.

Но надо же… окно ему изобразил. С облачками плывущими и даже сменой дня и ночи, Мерлин его дери. Ху… дожник, шкет талантливый. Грюм именно потому и не прибил парня сразу же — так обалдел от того, что увидел. Гуманист пожирательский. Ага, а гусь репчатый и лук, конечно, лапчатый. Но таки этот юный гусь, рисующий окошечко для заклятого врага и меняющий ему подштанники (и начинающиеся пролежни ведь тоже смазал!), и пытки Лонгботтомов определенно перестали складываться в цельную картину. Что-то тут было не так, и даже очень.

Когда наверху раздался скрежет открывающейся верхней крышки, Грюм уже решил, что уж партейку-то в шахматы он из хозяина этого безобразия сегодня обязательно выжмет… И вот тот уже почти свалился ему на голову, поскользнувшись деревянной ногой и не успев проговорить заклинание левитации.

«Ну, а что ты, парень, хотел — управляться с чужими протезами как со своими? Размечтался. Они, дружок, для меня, тебе с ними тошно, и давно уже. Так и должно быть».