Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет II

Да уж признайся хотя бы самому себе, что это приятно, — раздался внутри собственный же голос. — И оцени, какой был эффект!

«Черт бы его драл, этот эффект. И как теперь учить Поттера маскировать оформленного Патронуса, если я и сам это никогда не пробовал и знаком только с принципом?» — ответил он, раздумывая, стоит здороваться с собственной шизой или еще погодить.

Пришлось признать, что Поттер молодец, настоящий слизеринец. По крайней мере, Малфоя он обвел просто великолепно, да и не только его. А главное — вовремя. Но было бы полезно узнать подробности.

Шиза молчала, видимо, была полностью согласна.

Снейп развернулся, взметнув полы мантии, и направился обратно в гостиную. Там продолжалось довольно чинное, хоть и явно градусом повыше, аристократичное празднование, но его возвращению никто особо не удивился. Он поманил к себе Малфоя. Драко моментально заполыхал ушами, а на щеках появились красные пятна…

В кабинете декана Малфой, присевший на краешек кресла, весьма удивил: он начал неуверенно и очень неуклюже извиняться. Снейпу даже пришлось прервать беднягу, чтоб не мучился, и поздравить с победой, пусть и половинчатой. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб мальчишка опешил от неожиданности.

— Рассказывайте, — спокойно произнес декан, и Драко преспокойно выложил ему все как на духу. Парню вообще-то давно хотелось поделиться, особенно с тем, кто лично его этому самому Патронусу учил! Может, поэтому и получился его Защитником?

На такое предположение профессор только пожал плечами, одновременно высматривая в нахальных и в то же время любопытных светло-серых глазах подопечного интересующие его детали. Надо было действовать осторожно, Малфой — это не Забини, о котором старшее поколение не особо-то и заботится. Но считать последние события прямо из памяти через обычный зрительный контакт оказалось даже слишком просто. Причем удалось это сделать совершенно незаметно даже для навешанных на единственного наследника ментальных защит.

«Ну да, — подумал Снейп, — поскольку сам Драко как раз в открытую об этом же и говорит и неважно, во что он в этот момент верит, главное — он открыт и не считает нужным что-то утаивать. Да и что ему скрывать-то?»

О Северусе Снейпе еще до поступления в Хогвартс Драко был наслышан. Хоть декан и полукровка, но аристократы уже давно оценили то, что он десять лет назад* сделал и продолжает делать для их детей и всего факультета, разве что говорить ему об этом не торопились.

Снейп давно доказал, что он той же крови, пусть ее и половина: он не просто знал некоторые безусловно важные нюансы, он их понимал. А значит, вполне мог считаться своим. И детки, естественно, были в курсе, кому в Хогвартсе они могут доверять.

Так что теперь Снейп мог не без удовольствия просматривать произошедшее «глазами своего ученика», правда, увлекаться не стал, да и не особо много там было.

«Ай да Поттер… Недаром Шляпа ему предлагала Слизерин, не выжила еще из ума старая кошелка! Это радует, но мальчишка едва не подвел нас всех. И что с ним теперь делать?»

Он аккуратно вышел из памяти ученика, осторожно убирая следы своего присутствия, изобразил задумчивость, а потом начислил довольному Малфою аж двадцать баллов (мысленно представляя перед собой совсем другого ученика) и отпустил его. Пусть празднует, заслужил.

Но что же заслужил Поттер? Выволочку? А за что, собственно? Кто виноват в том, что у этого мальчишки все наперекосяк: и аниформа, наверное, у единственного в мире — дракон, и теперь вот Патронус — человек. И пускай бы просто человек, хоть Мерлин или даже Джеймс Поттер! Так ведь нет, это он, Снейп. Ведь так мальчишка воспринимает его. Защитник… Неужели он — достоин?

Снейп вздохнул и вылил в бокал остатки «Гленморанджи». А что, он тоже заслужил немножко праздника… Тем более завтра ему предстоит отмазывать Поттера от его компании каким-нибудь очередным несправедливым наказанием (какую же бурю на алознаменном факультете это должно вызвать, что весьма удачно!), а потом тащиться с ним на поиски его блохастого крестного.

А потом еще, возможно, вязать треклятого пса и куда-то девать. Последнее напрягало больше всего, остальное было решаемым. Но откладывать не стоило — появление дементоров над стадионом во время игры явно указывало на опасность. И не только для Блэка.

Научиться скрывать форму Патронуса самому и потом натаскать Поттера казалось по сравнению с этим довольно рядовой задачей.

Снова вспомнилось эпичное появление Патронусов. Нет, все-таки оба мальчишки — молодцы…

Значит, у Драко Малфоя Патронус — гиппогриф. В любом случае получается, что он сильный маг, так что перспективы просто прекрасные. Кстати, почему бы не порадовать его папочку? Конечно, о форме он ему пока ничего не скажет, но информацией о действенном Патронусе, наколдованном парнем в весьма сложной ситуации, порадует.

Он подошел к камину и бросил туда щепотку пороха, совсем чуть-чуть, только для связи…

И через несколько минут сиятельный лорд Малфой составил ему компанию в отмечании сегодняшнего праздника, потому что решил, что у него праздник ничуть не хуже. И спасибо декану его сына за такую приятную новость.

Малфой-старший, вытянув ноги к камину, потягивал коньяк и не торопился делиться своими мыслями. Он легко понял, что Снейп что-то не договаривает, но выпытывать это не спешил. Они в любом случае теперь соратники. А значит, когда придет нужда, он все узнает. И разумную осторожность декана своего сына вполне одобрял. Уж кто сохранит секрет, так это он.

***

Сириус Блэк, точнее, здоровенный черный ирландский волкодав, тяжело вздыхая, пытался устроиться на куче палой листвы, которую нагреб в пещеру и использовал в качестве лежанки: все ж не так холодно и жестко. Бурчание пустого желудка не давало заснуть — он проворочался почти всю ночь, ненадолго задремав лишь под утро. И вот уже новый день — студеный, серый и тоскливый.

И с пустым брюхом надо что-то делать. Человеческий разум с трудом продирался через ощущения и рефлексы пса. Надо было идти добывать пищу. Но как? Охотиться он толком не умел… Несколько раз пытался ловить зайцев, но ушастые были слишком шустры и не давали никакой возможности их догнать.

Подкрадываться по мерзлой земле и сухим хрустящим опавшим листьям — вообще глухой номер, сидеть или лежать в засаде — холодно: он быстро начинал дрожать и попросту не выдерживал, вставал и уходил. Зато вполне проникся тяжестью «вольной звериной жизни». Подумать только, когда-то они с Джеймсом рассуждали, как это романтично и здорово, быть вольным лесным хищником. Наконец он понял, почему Люпин на них тогда так смотрел. А они ведь хотели его поддержать...