Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет II

— Почему? — удивились ребята едва ли не в голос.

— С зельями, например, все более-менее просто, а главное, явно: либо рванет, либо расплавится, либо цвет или консистенция окажутся не теми, что обычно сразу видно. Только настоящие знатоки могут незаметно испортить зелье или сделать его опасным, — просветила их мадам Бабблинг.

— То есть получается, что Руны бывают похлеще зелий?

— Рон, не перебивай.

— А вот если руны вступают в конфликт с другими рунами или чарами, все происходит быстро, а само воздействие очень сложно определить. Скрытое на самом деле намного опаснее. А традиции у всех свои, у каждой семьи, у каждого мастера одежды, у каждого артефактора, вы понимаете? Правда, это материал следующего полугодия, когда начнете активировать свои работы, ну да ладно, расскажу.

Ребята внимали как зачарованные. Подумать только, они раньше искренне считали зельеварение самым опасным предметом! Гермиона с трудом боролась с желанием тут же схватить блокнот и начать конспектировать, а профессор продолжала.

— У вас же пока ровным счетом ничего нет: ни чутья, ни опыта. Так что, если мистер Уизли или мистер Поттер сделают в своей практической работе хвостик у какой-нибудь руны длиннее на миллиметр или чуть более пологим… все, пиши пропало. Из кабинета их, скорей всего, вынесут.

Лица всей троицы непроизвольно вытянулись.

— Нет, это на самом деле обычно не смертельно… для человека. Для его тела. Хотя тяжелая болезнь тоже вполне возможна. Но это может случиться хоть с магом, хоть с магглом. Для магов опасность в том, что несогласованные руны перекрывают магические каналы быстро и незаметно. И отменить это чаще всего не под силу даже Мастерам Рун.

— Ого…

— Ужас какой…

— Так получаются сквибы? — спросил Гарри.

— Один из возможных вариантов, — покивала мадам Бабблинг. — Поэтому, например, беременные волшебницы следят за одеждой и домом тщательнейшим образом и, пока ребенку не исполнится год, стараются ни с кем не контактировать, кроме самых близких и проверенных людей. Даже родственников приглашают в дом далеко не всех.

— Но это же может быть опасно… тут, в школе! Для нас! Ведь если кто нанесет такие руны где-то в проходе, например, в столовую, то можно будет легко навредить — ведь все защиты тоже отменяются, не так ли? — Гермионе стало явно не по себе.

Профессор быстро успокоила ее, объяснив, что для активации такого става, который сделан в классе, необходимо, во-первых, быть, как минимум Мастером Рун, во-вторых, связать их с собственной магией и магией Хогвартса.

— Без правильной активации, как вы знаете, руны не работают. А чем сложнее цепочка или став, тем больше нюансов в активации. Класс защищен, как ни одно из помещений Хогвартса. Кстати, при вступлении в должность все преподаватели подписывают особый договор, и на нем есть три рунические цепочки. В результате никто из профессоров не может навредить ученикам: следствием подобных попыток станет лишение магии, а то и смерть. Так что залогом вашего благополучия в моем классе служит моя собственная магия и жизнь.

Тут-то Гарри возмутился и едва не проговорился про Квиррелла, с трудом сумев переключиться на рассказ о том, как Рон Уизли все время забывал о намерении разобраться с рунами на своей одежде, как пришлось едва ли не заставить его сделать-таки рисунок, и вот теперь он оставил его непонятно где или даже потерял!

Мадам Бабблинг нахмурилась.

— Вышивки, полагаю, делала ваша мать, мистер Уизли?

— Не знаю, я никогда не видел ее за вышиванием, — развел руками Рон.

— Молли Прюэтт… Помню, помню, — вздохнула профессор. — Ничего не могу сказать хорошего, у меня она никогда не блистала. Она не ходила на мой основной курс, а обязательный в те времена ознакомительный закончила с весьма посредственными результатами. К сожалению, у вашей матери в юности были совсем другие интересы, а научить против воли… Скажите, у вас в моем классе возникают какие-то не свойственные вам обычно ощущения?

— Э… не знаю, вроде ничего непривычного. Тут я чувствую себя, будто сел играть в шахматы, вот! — признался Рон. — Мне тут… нравится. Хорошо, спокойно. И так понятно все. Вы просто здорово объясняете! — он покраснел.

— А вы хороши в этой игре? — профессор словно не обратила внимания на его неловкий комплимент.

— Еще как! — ответил за приятеля Гарри.

— Да, это похоже на блокировку каких-то ваших способностей, а может быть, и на направленное воздействие. Может быть, вы все-таки покажете, что там у вас?

— Но… я же не могу тут… раздеться, — от физиономии Уизли можно было, наверное, свечу зажигать.

— Не понимаю, — нахмурилась профессор. — Вам совершенно не обязательно раздеваться у всех на глазах. Я, конечно, не слишком сильна в трансфигурации, но сделать пару плотных ширм, пожалуй, сумею. Десяти минут, полагаю, вам хватит?

— Да он за пять тогда скопировал, — выдал приятеля Гарри.

Когда Рон Уизли передал рисунок профессору, та посмотрела на листок очень внимательно, но только покачала головой.

— Я пока ничего не могу вам сказать, мистер Уизли. Хорошо бы иметь исходный образец, на вас только копия, но и это не поможет быстро решить вашу проблему. Впрочем, попробуйте пока поносить в карманах какую-нибудь из ваших шахматных фигурок. Они ведь у вас старинные, верно?

— Ну… да, они очень старые, профессор.

— Прекрасно.

— А… почему? — Рон частенько смущался того, что его вещи были весьма подержанными. Правда, он думал, что не показывает виду, но ставший внимательным Гарри понял это еще в первую неделю учебы.

— В старину шахматные партии часто служили не для развлечения, а для… других задач.

— То есть, кто выиграл, тот и прав?

— Что-то вроде того. Проигравший часто должен был что-нибудь отдать или исполнить обет как решение спора. А чтобы шахматы было невозможно заколдовать, один из Мастеров Рун создал совершенно особенный став, отменяющий любое колдовство. И именно он использован здесь, — профессор обвела рукой помещение. — Так что, если мои предположения верны, ваши шахматы, мистер Уизли, прекрасно вам помогут. К тому же, фигурку всегда можно выложить. Ведь, если ваш таинственный недоброжелатель находится в школе, хоть я в этом и сомневаюсь, он, безусловно, заметит происходящие с вами изменения.

— На входе такие же руны? — поинтересовалась Гермиона.

— Нет, на входе простой блокиратор. Ну, как — простой… Через год, если у вас учеба пойдет так же неплохо, попробуете сами.

Поблагодарив профессора, дети ушли, а мадам Бабблинг в задумчивости подперла щеку рукой, внимательно рассматривая немного небрежный набросок своего ученика. Вроде бы ничего особенного, обычная защитная цепочка… но все же с мальчиком что-то точно не так.