Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет

Удивительным образом оказалось, что это была песня и о нем… Голос, чуть хрипловатый, не сильный, но уверенный в чем-то, чего он даже не знал. Ей начали подпевать, покачиваясь, обнимаясь друг с другом, и он ощутил себя так, будто подглядывает в открытое окно за интимной сценой: неловко, но… красиво и оторваться невозможно.

— Тергео, — прошептал Учитель, приобняв его за плечи. Он рвано вдохнул и только потом почувствовал, что его лицо высыхает от наведенного теплого ветерка. Он не хотел слушать дальше: ему хватило этой песни, но вот в круг встал парень, по виду его ровесник, с таким голосом…

…Хэй, Джуд… Не вешай нос, в нашей жизни и так хватает слез…

— Не вешай нос, Северус…

Этот голос, легкий и чистый, был так убедителен — видимо, верил, искренне верил… нет, ЗНАЛ, что прав.

— Hey Jude, don't be afraid, — певец посмотрел прямо на него, и Северус понял: чары невидимости больше не существуют. — You were made to go out and get her…

Он встал и пошел вперед, к ним, словно отвечая на только что прозвучавшие строки. Круг расступился, едва он подошел, а потом произошло невероятное: на его плечах оказались чьи-то руки, кто-то придержал его за пояс, и он стал частью этого круга, раскачиваясь в такт песне, влево-вправо вместе со всеми…

Песня закончилась, руки отпустили, певец щербато улыбнулся, подмигнул и легонько ткнул его кулаком в плечо. Северус не очень уверенно ответил ему тем же. Никто не спрашивал, откуда он взялся. Девушка у костра замахала рукой, подзывая всех, и его увлекли за собой случайные соседи.

Ему протянули кружку с каким-то дешевым, но явно крепким пойлом, которое быстро сделало голову легкой, слишком быстро — так что он потом старался больше делать вид, что пьет. Ему передали видавшую виды миску с каким-то непонятным, но, как оказалось, вполне съедобным и даже вкусным содержимым.

С ним понемногу знакомились, называя то ли клички, то ли обрывки имен. Северус назвался Грачом, и этого было вполне достаточно для тех, кого он хоть сколько-то интересовал. К его удивлению, таких было немало. Пузырь (девчонка все время надувала жвачку), Старик (который был едва ли не моложе остальных), Борода, Битломанка, МакКартни (тот самый певец, «просто Мак, дружище!»), Полтора уха (Северусу даже продемонстрировали!), Коготь, Малиновка, Хвостик (тоненькая девушка с косичками), Гонщик, Стрекоза, Музыкант (этот парень мог играть на всех инструментах, что были в этом лагере)… Голове было легко, и она уже не хотела больше никого запоминать…

Посуду у него и его соседей забрала Стрекоза, тряхнув медно-рыжими кудрями и понесла мыть к речушке. К ней по пути присоединилась тихая черноволосая девушка в яркой цветастой шали то ли на юбке, то ли в качестве ее замены, он не разглядел. Парень, что пел, МакКартни (это настоящее имя или?), глядя на него, затянувшись, передал по кругу свою сигарету. Северус растерялся: курить он никогда не пробовал, даже в его маггловском окружении в Паучьем никто особо не дымил, как-то так вышло.

Когда дошло до него, он осторожно втянул дым ртом и вдохнул было, но тут же закашлялся и, вызвав общий смех, напрягся, уже готовый ответить за обиду. Но смех продолжался и звучал… совершенно не обидно! И это открытие потрясло его едва ли не больше всего. Смеялись как-то мягко, сдержанно, кто-то похлопал его по плечу, кто-то подмигнул заговорщически… Он не знал, что такое возможно — за час почувствовать себя своим среди совершенно незнакомых людей.

Черноволосая девушка присела перед ним на корточки, и он с удивлением понял, что тот платок действительно заменял ей юбку: узорчатая ткань разошлась, приоткрыв нежно-сливочное стройное бедро, и он с огромным трудом отвел глаза, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Зови меня Ветерок.

— А ты меня — Грач.

— Я знаю. Похож, — она потянула его за руку в новый круг, где уже отбивали ритм маленькие и звонкие барабаны, возле одного из которых он увидел Флитвика. Нет, даже не увидел бы, наверное, если бы тот не помахал ему рукой. В голове начиналась какая-то чехарда…

Ветерок… Симпатичная девушка, черноволосая, почти как он, была совершенно не похожа ни на кого из его знакомых. Вот она повела плечом… Улыбнулась. Славно так, как будто он ей действительно был… интересен. Он попытался объяснить ей, что совершенно не умеет танцевать, но она расхохоталась, словно это была отличная шутка.

— Так не бывает! — убежденно заявила она. — Все умеют, и ты это узнаешь прямо сейчас.

И вытащила-таки его в круг. Двое парней — МакКартни и, кажется, Дрозд начали дуэтом…

…We Can Work it Out…

Ритм, легкий, ускоряющий сердцебиение, ведущий за собой, заставляющий двигаться — он сделал шаг, другой — теплые сильные пальцы взяли его за руку, повернув, подтолкнули, и он, как в первый раз в общий круг, влился в этот ритм и эту музыку. И это опять оказалось легко.

Ритм ускорился, движущиеся гибкие молодые тела позолотило заходящее солнце. Пряно-влажные запахи трав и реки перемешались, разгоряченная кожа так близко. Она касается его рук, приникает к самой груди, отчего внутри поднимается жар, но, ведомая ритмом, отстраняется, чтобы вернуться через несколько ударов обратно, к нему, ей… кажется… понравилось. В кругу две пары почти сливаются друг с другом — как танец может быть таким откровенным? Как вообще можно так, при всех? Он чувствует, что краснеет, и больше старается не смотреть в их сторону.

Ветерок… Вернувшись с очередной волной танца, она привстает на носочки и целует его в… нос. Фыркает, хихикает, видя его замешательство и… больше не отходит. Как будто специально музыканты замедляют ритм, сменяя песню.

— Don't Let Me Down… — Дрозд будто обращается к нему… Хотя, конечно, это обман — парень смотрит совсем в другую сторону, на ту, что пела… Малиновка, да.

И Ветерок, теплая, гибкая, между двух его ладоней, лежащих на ее талии — когда он успел? Дыхание перехватывает, ладони влажнеют, внизу… начинается.

— Don't Let Me Down… — она начинает тихо подпевать.

Он тихо офигевает от содержания песенки… Ну, если… Он не подведет. Кажется, он никогда не дышал так глубоко. Закатное солнце уже не золотит, а обнимает красными бликами пару легких облаков на западе, и красным отсвечивает горячая и нежная кожа рядом. Она прижимается к… Что ты делаешь со мной, что ты делаешь?!

Почему-то они оказываются на берегу в стороне ото всех — до них почти не долетают звуки, а костер совсем далеко… Юбка-платок становится их ложем. Этой ночью он узнает, что значит небо в алмазах. Они были разной величины и яркости, узнать и ощутить их все было невозможно, но они старались. Ему даже показалось, что у нее возникла еще одна пара рук, и он тут же пожалел, что не может отрастить и себе. Едва удерживаясь, чтобы не провалиться в сон на волнах отступающего острого наслаждения, он успел подумать, что повторить стоит, а еще надо будет сварить Филиусу целый котел Феликса…