Патрик Уайт - Фосс

Лора Тревельян прекрасно поняла, чего добивается Джадд: праздничная трапеза намечалась самая простая, без излишеств, мясо следовало есть руками, всем вместе, и тогда бы трапеза превратилось в акт восхваления.

По мере того как день подходил к концу и приготовления к пиршеству заканчивались, Фосс все сильнее мрачнел и злился.

Ночью, после того как зажгли костры и туша барана, которого съедят на Рождество, стала белым пятном на темном дереве, Джадд разогрел жир, швырнул на сковороду печень, приготовил и понес главе экспедиции.

– Вот кусочек славной печенки, сэр, поджарил специально для вас.

Фосс отказался:

– Благодарю, Джадд. Не могу – жара. Ужинать не буду.

Он действительно не мог есть: печень воняла.

Джадд отошел, и хотя сделал это как всегда уважительно, в глазах его блеснул недобрый огонек, а печенку он бросил собакам.

Оставшись наедине с собой, Фосс застонал. Принять смирение он не хотел и не мог, даже несмотря на то, что это было одним из условий, которое она поставила в письме, сохранившемся в его памяти до последней строчки. Некоторое время он сидел, обхватив голову руками. Он и в самом деле страдал.

Ночь выдалась тихая. Собаки почесывались и вздыхали, костры прогорели до углей, и тут раздался шорох травы и звук шагов: из темноты выплыло лицо Тернера.

«Зачем я вообще его взял?» – недоумевал Фосс.

– Поглядите-ка, сэр! – предложил Тернер.

– В чем дело? – спросил Фосс.

И тогда он увидел ручку сковороды.

– Ну и что? Какое мне дело?

– Это он! – хохотнул Тернер.

– Кто?

– Повар, наш мастер на все руки. Господь Всемогущий!

– Мне не интересно. Тернер, не валяй дурака! Иди спать.

– Не такой уж я и дурак! – Тернер ушел, хохоча.

Он был точно во хмелю: порой его проспиртованному организму никакой помощи извне и не требовалось.

Готовясь ко сну, Фосс продолжал гневаться на несчастного. Дело в Тернере, сказал он себе, хотя и знал, что все из-за Джадда.

Тернер это тоже знал, лежа в общей палатке. Кто-то уже храпел, а Джадд все ерзал на седле, которое использовал в качестве подушки.

– Послушай, Альберт, – окликнул Тернер. – Ты ведь не спишь, я слышу!

Тернер перевернулся на другой бок, и его тощее тело приблизилось вплотную к более крупному товарищу. Длинное лицо смотрело прямо на бывшего каторжника.

– Вспомни тот компас, что пропал в Джилдре и нашелся в твоей сумке!

Джадду не нужно было помнить – он и не забывал.

– Его туда подложил, знаешь ли, в лунную ночь один прусский джентльмен, который не виновен, потому что ходил во сне.

– Я в это не верю, – сказал Джадд.

– Я тоже, – продолжил Тернер. – Он был гол как лунный свет и костляв как Господь. Только глаза его меня не убедили.

– Раньше ты молчал, – заметил Джадд.

– Ждал случая, – ответил Тернер. – Сведения-то ценные.

– Я в это не верю, – отрезал Джадд. – Спи давай.

Тернер хохотнул и откатился.

Джадд лежал в том же положении до тех пор, пока не заломило кости, и под конец все же уснул.

Потом уже спали все, а если и просыпались, то вспоминали, что скоро Рождество, и засыпали еще крепче.

Около полуночи подняли шум дикие собаки, переполошили собак в лагере, и те завыли в ответ. Ночь выдалась темная, в небе виднелись желтые всполохи идущей стороной грозы. Подул ветерок, звери волновались все сильнее и отрывисто взвизгивали.

Фосс и сам встревожился, вскочил и принялся искать своих черных провожатых, свернувшихся как звери у погасшего костра. Судя по открытым глазам, они напряженно размышляли над чем-то очень важным. Если бы только Фоссу удалось проникнуть в их помыслы, ему было бы спокойнее.

Старик Дугалд резко отвернулся и выпалил:

– Я болеть, болеть!

И потер живот под обрывками своего несуразного фрака.

– Может, ты что-нибудь слышал, Дугалд? Это могли быть дикие собаки?

– Не собаки, – ответил Дугалд.

Так кричат, объяснил он, черные, задумав недоброе.

С неба падали крупные капли дождя, земля гудела, трава шуршала.

– Это наш скот! – понял Фосс.

Такой шум могло издавать стадо – испуганное стадо, которое оставили пастись чуть поодаль от лагеря.

– Черный человек не хорошо в это место! – простонал Дугалд.

Фосс вернулся в палатку, взял ружье и окликнул своих провожатых:

– Идемте, Дугалд, Джеки! Мы смотреть коровы.

Черные все так же завороженно глядели на угли. Они отвернулись от темноты и вплотную придвинулись к костру, касаясь щеками пыли. Темнота – место для зла, поэтому они предусмотрительно ее избегали.

Фосс шел по долине довольно долго, но ему встречалась лишь обширная, влажная тьма. Один раз он наткнулся на корову с теленком, которая испуганно фыркнула и побрела прочь. Больше ему не попался никто.

– Nutzlos! [20] Бесполезно! ( Нем .) – воскликнул он с холодной яростью и разрядил ружье раз или два в направлении, куда предположительно увели стадо. В лагере навстречу ему вышли Лемезурье и Пэлфримен, разбуженные выстрелами и собачьей истерикой.

– Вероятно, скот угнали туземцы, – объявил Фосс. – Покамест мы ничего не можем поделать.

Сидевшие у костра Дугалд и Джеки слушали его слова. Им казалось, что голос белого человека доносится из земли.

Так началось Рождество.

Утром выяснилось, что угнали большую часть стада. Дугалд, вновь обретший первобытную обходительность и своего рода степенную предприимчивость, сказал, что Джеки мог бы взять лошадь и поискать (якобы у Джеки нюх на украденных коней), и Фосс принял это предложение в качестве временной меры, если не выхода из создавшейся ситуации.

Остальные тихо радовались, что им нет нужды утруждаться самим в такое светлое, радужное утро. После завтрака – скромного, хотя и сытного – Гарри Робартс принес заранее припасенный флаг и привязал его к палке, и тот изрядно провис. Тут же кто-то стал напевать, другие подхватили и спели «Боже, храни королеву».

Немец в малиновой рубашке наблюдал за ними не без удивления, и в то же время вполне добродушно. Услышав гимн, он невольно подобрался.

Пэлфримен достал молитвенник и объявил о своем желании провести англиканскую службу.

И тогда Фосс сказал:

– Пэлфримен, вряд ли к этому стоит принуждать всех присутствующих. Будет предпочтительней, если каждый выберет свой способ для отправления культа. Так-то, – заключил он, оглядев участников экспедиции.

Это было не лишено смысла, и Пэлфримен устыдился.

Вскоре те, кто имел молитвенники, достали их и попытались читать среди благоухания дикого жасмина, которое нежно подавляло исполнение долга, а яркое оперение попугаев отвлекало людей даже от самых упорных молитв. Тернер без утайки строгал палку и рассуждал, что ром подкрепляет силы гораздо лучше. Джадд пошел прочь.