Патрик Уайт - Фосс

– Может, тебе нездоровится? В туалетной комнате есть вполне приличный диванчик. Очень чистый. Можешь ненадолго дать отдых ногам. Я пойду и посижу с тобой, если хочешь.

Чэтти чрезвычайно хотелось услужить подруге, потому как, несмотря на неустанную погоню за удовольствиями, иногда она подозревала, что в отказе от них есть особое наслаждение.

И тогда Лора ответила:

– Неужели ты действительно можешь прилечь на диванчик и исцелиться от любого недуга? Ах, Чэтти, как я тебе завидую!

Именно за это Лору многие не любили, и Чэтти хихикнула, смущенно утерев носовым платком испарину над верхней губой.

– Ну и ладно! – Чэтти снова хихикнула, чтобы заполнить неловкую паузу.

Впрочем, Лора была благодарна своей тучной подруге.

– Пойдем, – сказала она, прикоснувшись к Чэтти лишь потому, что это давалось ей нелегко. – Давай постоим вон там, возле колонны, и посмотрим, а нас видно не будет.

– Ни в коем случае! – воскликнула Чэтти, считая своим наипервейшим долгом постоянно находиться на виду, и потащила подругу на небольшой помост, предназначенный для вручения призов за танцы после окончания семестра, где среди цветов поставили стулья. – Разве можно прийти на бал и прятаться за колонной!

– Что за прок выставлять себя на публичное обозрение? – спросила Лора. – Мы будем торчать тут как мишени.

Чэтти знала, что мишени предназначены для стрел, однако промолчала.

– Если проку и не будет, то вреда от этого тоже никакого не выйдет, – осторожно заметила она, и девушки присели.

То был вечер Беллы. Она мелькала повсюду, в белом платье и почти всегда в объятиях Тома Рэдклифа. Остальные танцующие уступали дорогу, радуясь ее присутствию, словно она какой-нибудь талисман, и касались волшебного платья. Иногда в танце Белла прикрывала глаза, отдаваясь музыке, хотя по большей части держала их широко распахнутыми, выражая свою любовь таким сияющим взглядом, что иные матери сочли это нескромным, и Лора, перехватив трогательную откровенность небесно-голубых глаз, испугалась за безопасность своей кузины и захотела защитить ее.

Или же себя. Она содрогнулась, осознав, что любовь скрыть невозможно, и нервно заозиралась. У Лоры дух занялся – она почувствовала себя пугающе уязвимой. Шея у нее пошла пятнами.

И когда к помосту тихо подошел и учтиво поклонился мужчина, она едва не закричала, чтобы не подпустить единственного, кто в силу своей скромности и рассудительности мог бы ее понять.

– Вы очень любезны, – проговорила она низким, неприятным голосом. – Благодарю, но я не танцую.

– Я вас не виню, – ответил он. – Меня ничуть не удивляют люди, которым не хочется танцевать. Уже хотя бы потому, что танцы отнюдь не способствуют общению. Невозможно приплясывать и одновременно выражать свои мысли ясно.

– Правда? – удивилась Лора. – А вот мне всегда давали понять, что выражать свои мысли ясно и есть верх необщительности.

Чэтти Уилсон рассмеялась с горечью. Все и вся вдруг сделались ей ненавистны.

И тогда Лора Тревельян представила доктора Бэджери, корабельного врача «Наутилуса», мисс Чэтти Уилсон и почувствовала свой долг исполненным.

Однако выражение лица доктора не давало ей покоя. Хотя он обращался к Чэтти Уилсон, вопросы его адресовались совсем другой.

– Скажите, мисс Уилсон, – спрашивал он, – хорошо ли вам знакома эта местность?

– Ни в коем случае! В буше я почти не бывала. Другое дело, конечно, люди женатые, им приходится ездить туда часто.

Мисс Уилсон не собиралась тратить время на доктора Бэджери, который не был ни молод, ни красив, ни богат, как подозревала она, к тому же не вполне джентльмен. Если сочувствия она не признавала, то лишь потому, что еще не в достаточной степени отчаялась.

– Я отдал бы все, только бы удовлетворить свое любопытство! – признался он.

– Тогда примкните к любой экспедиции, – посоветовала Чэтти, изо всех сил пытаясь обратить на себя внимание кого-нибудь получше. – К примеру, вроде той, что отправилась в глубь континента в прошлом году, – добавила она, потому что была прекрасно вышколена, – под предводительством одного немца, мистера Фосса.

Похоже, на помощь к Чэтти Уилсон не спешила ни одна экспедиция.

– А, я про нее слышал, – сказал доктор Бэджери. – Расскажите мне о Фоссе.

Он пристально смотрел на Чэтти, но Лора знала: в любой момент доктор готов обернуться и уловить ее душевное смятение.

– Мне самой не довелось с ним познакомиться, – ответила Чэтти и вдруг вспомнила: – Зато Лоре повезло!

И тогда доктор Бэджери повернулся, немного напрягшись, как делают все упитанные сорокалетние мужчины, и посмотрел на Лору с нескрываемой надеждой. Он ничуть не удивился бы любым откровениям из уст этой темноволосой молодой женщины.

Лора, глядевшая в сторону, краем глаза заметила его довольно густые брови.

– В самом деле? – спросил он.

Повисла пауза.

– Да, – помолчав, кивнула Лора. – Точнее сказать, мой дядя был одним из тех, кто поддержал экспедицию мистера Фосса.

– И что за человек этот немец?

– Не знаю, – ответила Лора. – Не могу судить о человеке по внешним признакам. Иногда, – добавила она, чувствуя себя изрядно пожившей, – любые признаки кажутся поверхностными.

– Лично я слышал о мистере Фоссе, – заметил корабельный врач, – вещи поистине невероятные.

– Несомненно, вы осведомлены лучше меня, – проговорила молодая женщина.

И тогда доктор Бэджери понял, что придется пригласить мисс Уилсон потанцевать, и она, за неимением других предложений, милостиво согласилась. Они спустились с помоста. Корабельного врача, мужчину славного, который писал нежные письма юным девушкам, чьи матери давно махнули на него рукой, закрутило в надрывном веселье польки – реки страданий ринулись на поверхность из глубин, где оставались до сих пор незамеченными, либо же о них не знал он один.

Потом к нему вернулось чувство долга.

– Вы знаете Уэверли? – спросил скачущий корабельный врач.

– О боже, конечно! Уэверли, – вздохнула мисс Чэтти Уилсон, приплясывая. – Я тут знаю все. Хотя есть места, куда можно не всем.

– Я был на днях в Уэверли, в саду судьи де Курси. Вы с ним знакомы? – осведомился корабельный врач, уже наслышанный о местных обычаях.

– Его жена – троюродная сестра моей тетушки.

– Неужели здесь все друг с другом в родстве?

– Почти. – Чэтти вздохнула. – Конечно, породниться можно не всем.

– Я был в Уэверли с Принглами. В этой компании оказалась и мисс Боннер с матерью.

– Белла, – сказала Чэтти, – прелестное создание. И такая милая. Она как никто заслужила свое счастье. Ей можно только позавидовать.

– И мисс Тревельян, – предположил корабельный врач.

– Лора тоже милая, – вздохнула Чэтти. – Но необычная. Лора умна.