Хроники ICA

-- За каким тебе туда? Нас же перебьют. - уже на бегу спросил Рэй.

-- Не перебьют. Гарнизон всего 20 человек, зато есть вертолет.

Я сам не понимал, откуда я все это знаю, но был уверен, что так оно и есть. И еще я помнил о сыворотке Конрада и сопротивлялся ему, несмотря на возникающее при этом головокружение и другие неприятные вещи. Времени у меня было много, и я был уверен, что смогу перебороть действие наркотика.

Ближе к утру мы, в конец измотанные и голодные, а в особенности я, благодаря лекарству Стоуна, прибыли на место и залегли отсыпаться в ближайшем лесочке. Помню, что я чувствовал головокружение, непрекращающуюся тошноту и полное отупение. Похоже я был беремен или беременен, не знаю, как это звучит в мужском варианте. Мне кто-то что-то говорил, я что-то отвечал, но что именно в моем мозгу не отложилось.

Затем все покрыл кровавый туман. Сквозь него я видел крадущегося к ограде Рэя, видел, как он перерезает горло часовому, заливая лужайку кровью. Именно кровь я видел лучше всего. Потом раздались выстрелы. Но они были негромкие, как будто я был в наушниках, но отчетливые и очень-очень близкие...

***

-- Карди, как он там?

-- Не знаю, Рэй. Вроде дышит...

-- Блин, и чем этот мужик так ширнулся?

-- Заткнись, тебя не спросили. Твои друзья мертвы, ты еле жив, а еще острить пытаешься.

-- Я, господа, одного не пойму: что в нем такого? Ну в разведке служил... Барни тоже из разведки выпнули...

-- Если Рэй говорит надо, значит надо. И не нашего ума дело зачем. Усек?

Вместе со слухом начало возвращаться и зрение. Глаза столь резко приобрели фокус, что я аж зажмурился. Вновь открыл и сдавленно хрюкнул, сдерживая вопль: в кабине вертолета нас было четверо, весь пол и сиденья сзади, где сидел я и второй безымянный субъект, залиты кровью. В животе у моего соседа глубокая рана и видны внутренности. Видно держался он лишь на тройной дозе морфия или чего-либо аналогичного.

-- О, - обрадовался Рэй, - очнулся. Я лечу до куда хватит топлива и приземляюсь. Там расходимся кто куда.

В пути умер четвертый, пришлось сбросить его труп, когда пролетали над лесом. Разброд состоялся недалеко от побережья. Я добрался до какой-то деревушки и осел там в пустующем заброшенном доме. В мозгу настойчиво вертелось: убивай! Убивай людей! Убивай много людей!

-- Нет уж, иди к черту! - крикнул я и стукнулся головой о стену. От этого стало только хуже.

Во время учебы в разведшколе у нас был курс токсикологии. Сейчас мне вспомнился один момент из лекции.

-- Вам не раз придется составлять яды и подмешивать их кому-либо. Реже - самим принимать их. И явно не по собственному желанию, - вещал майор - маленький человечек с крысиным носиком и черными кругами под глазами. - Противоядие не всегда будет при вас. Запомните, в первую очередь надо вывести вещество из организма. В большинстве случаев этого достаточно, чтоб не умереть. Лучше всего для этих целей использовать красное вино, можно портвейн или водку...

Вино я добыл в местном магазине: разбил витрину и унес три бутылки, которые первыми попались под руку, и оставил 50 евро на стойке - типа возместил ущерб.

Взял и сразу залпом выхалкал две бутылки прямо из горла, не разбирая вкуса. Эффект был заметен сразу: так погано мне не было за все 23 года моей жизни. Третья бутылка добила меня окончательно - я отрубился прямо на полу.

Утром стало лучше и стал соображать, как тихонько свалить отсюда подальше и как при этом не попасться, ибо вся полиция мира и ICA уже искала меня. Идея странствовать по миру короткими перебежками, потом добраться до Лондона, начистить табло Преображенскому и Стоуну, и обосноваться в тихом уголке Буэнос-Айреса, поближе к Алексе, была не плоха. Но сначала стоило чуть отсидеться и замаскироваться.

***

Через неделю, когда я прибыл в Гонконг, с трапа корабля сошел не беглый зэк в тюремной робе или агент ICA в кожаном плаще, а американский турист, путешествующий где и как попало, в черной широкополой шляпе, серой водолазке, синих джинсах и мягких мокасинах, с бородкой, которую я отращивал еще с момента заселения в Зэгему...

Я стоял в беседке в пагоде, на окраине города, любуясь тем, как летят по ветру желтые листья. Здесь был уголок не тронутый цивилизацией: где-то внизу висел городской смог, кипела жизнь, а здесь, в беседке, - спокойствие и ощущение чистоты. Наверное, именно в таком месте Конфуций высказывал свои изречения, или прогуливался с учениками Аристотель. Вдруг на грудь мне упал желтый листок. Он, повинуясь воле капризных воздушных потоков, отбился от общей массы своих собратьев и полетел в гордом одиночестве. Я взял его в руку.

-- Да, ты такой же, как и я. Оторвался от родины, отбился от товарищей и теперь одинок... Ты оставлен один на один с жестоким испытанием, название которому - жизнь, - я знал, что листок меня не поймет, но произнес эти слова вслух, так, будто вел дискуссию с преподавателем философии в Академии.

-- Подобные разговоры, Дерек Грейнджер, признак шизофрении. Как давно ты был у психиатра?

-- Недавно. Психпортрет ты знаешь, - ответил я. Я знал, кто стоит за спиной, и знал, что опасность мне оттуда не угрожает, иначе я бы просто не сумел ответить. Этот женский голос был мне знаком. Чуть резкий и вмеру приятный... Она была очень близка мне еще с разведшколы. - Зачем ты здесь, Иврэна? - спросил я и только тогда повернулся.

Она не слишком изменилась за те годы, что мы не встречались. Прежние остались непослушные темно-русые локоны, юношеский блеск глаз, соблазнительная улыбка, обещающая много удовольствий интимного плана...Лейтенант Иврэна де Камп собственной персоной.

-- Уже майор, - поправила она. - Майор Иврэна Николетти. Я была замужем за банкиром Серджио Николетти.

-- Ты сообщила свою национальность? - национальность Иврэны была поводом бесконечных споров, но она хранила ее, как военную тайну.

-- Только Серджио. За неделю до того, как его застрелил директор конкурирующего банка.

-- Душетрепещущая история. Чего ты хочешь, Ива?

-- Узнать кое-что. - Мимолетная улыбка солнечным лучиком тронула ее губы. - Ты сидел в Зэгеме и сбежал. Что ты собрался делать дальше?

-- Вариант раз - набить морду Преображенскому. Вариант два - затаиться в тихом месте и забыть ICA.

Она молча бросила мне что-то, я на лету поймал предмет. Это были ключи от машины.

-- Ты знаешь, что после Академии я не сразу стала работать, а еще и проучилась на факультете журналистики?

-- Нет, а что, должен был?

-- Ну, после того, что было в подсобке южного крыла Академии, мог бы и поинтересоваться...

-- Ив, ближе к делу.

-- А... предлагаю маленькую мстю.

-- При чем тут твой диплом журналиста?

-- Мой совершенно ни при чем...

-- Понял тему.

-- Плюс вот эти бумаги. И равно бомба.