Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть вторая)

-- Знатность и величіе! Ты думаешь найдти это у насъ въ Никольскомъ? Какъ ты ошибается! Никто къ намъ не ѣздитъ; меблированная, прекрасная гостиная наша похожа на мебельный магазинъ; бронзовыя канделябры, лампы и зеркала накрыты полотномъ; позолота на креслахъ обвернута бумагою, и -- я живу въ совершенномъ уединеніи. Мужъ мой теперь безпрестанно съ полѣ; отправляется съ утренней зари на работу, и возвращается, уставшій, весь въ пыли, къ обѣду. Онъ. и такъ не очень прелестенъ собою, а теперь загорѣлъ ужасно, брѣется одинъ разъ въ недѣлю, и съ черно-желтымъ лицомъ своимъ, съ небритою бородою, въ нанковомъ, запачканномъ сюртукѣ, и въ какомъ-то странномъ картузѣ, онъ сдѣлался такъ гадокъ, что ты не узнаешь его! Притомъ-же онъ часъ отъ часу становится скупѣе, угрюмѣе и своенравнѣе -- и съ такимъ-то уродомъ должно мнѣ провести весь вѣкъ!--

"Очень понимаю, что жизнь твоя не совсѣмъ пріятна," отвѣчала Софья. "Но сама разсуди: жалобы твои, упрямство и настойчивость, сдѣлали-ль какую нибудь пользу?-- Кажется мнѣ, что съ самаго начала ты могла, ежели-бы искусно дѣйствовала, передѣлать мужа но своему, и пріобрѣсть уваженіе его и довѣренность. Теперь поздно: ты потеряла навсегда привязанность его къ себѣ! "

-- Точно правда -- сказала Елисавета -- но какъ быть? Надобно утѣшиться. Впрочемъ, я не неблагодарна, и плачу ему взаимно такою-же холодностію и равнодушіемъ.-- Но оставимъ этотъ непріятный разговоръ, и позволь мнѣ также съ своей стороны сказать тебѣ, что я съ сожалѣніемъ вижу намѣреніе твое остаться вѣкъ въ дѣвкахъ. Тебѣ надобно-бы выйдти за-мужъ, хотя для того, чтобы служить примѣромъ женамъ.-- Да, кстати, разскажи мнѣ о Чадскомъ. Пронскій, пріѣхавъ изъ Москвы, говорилъ, что ты скоро выйдешь за него за-мужъ. Видно вы перессорились, или все это былъ вздоръ? Ты ни слова не говоришь о немъ. Мнѣ казалось, что ты чрезвычайно нравится самому Пронскому. Мнимая привязанность твоя къ Чадскому удержала его; но при первомъ свиданіи я постараюсь вывесть его изъ заблужденія, и тебѣ совѣтую не упускать его изъ виду: это отлично хорошій человѣкъ.--

"Прошу тебя не хлопотать объ этомъ; мы видѣлись съ нимъ разъ, или два, и видно наружность его не имѣетъ ничего привлекательнаго, потому, что я даже почти совсѣмъ забыла его, и удивилась, когда мнѣ стали здѣсь объ немъ говорить."

-- Тогда ты была влюблена въ Чадскаго.--

"И это неправда: я никогда влюблена въ него не была. Онъ мнѣ нравился, и точно, можетъ быть, я рѣшилась-бы выйдти за него, ежели-бы, къ счастію моему, онъ самъ не такъ скоро открылъ бѣшеный характеръ свой. О Пронскомъ теперь мнѣ часто говорятъ, и я начинаю припоминать, что у него открытое и доброе лицо, и прекрасные глаза; но вообще наружность такая, что ничего ни дурнаго, ни хорошаго сказать не льзя. Впрочемъ, врядъ-ли я съ нимъ что нибудь говорила -- развѣ нѣсколько обыкновенныхъ привѣтствій, потому, что я уважаю и люблю сестру его, Свѣтланину."

-- Слѣдовательно, о твоемъ умѣ, о талантахъ твоихъ, о тихомъ и прекрасномъ характерѣ, о разсудительности и благоразуміи твоемъ -- сообщила ему болтливая молва? Онъ такъ усердно выхвалялъ въ тебѣ всѣ этѣ добродѣтели!--

При сихъ словахъ, онѣ пріѣхали въ городъ. Аглаевъ встрѣтилъ и проводилъ ихъ.

Ярмарка въ уѣздномъ городѣ ничего достопримѣчательнаго представить не могла. Множество простаго народа толпилось около возовъ мѣлочныхъ торговцевъ. Подгулявшіе крестьяне пѣли пѣсни; кочующіе Цыганы и Цыганки плясали. Ученый медвѣдь заставлялъ смѣяться отъ чистаго сердца всѣхъ окружавшихъ его. Въ сторонѣ было построено нѣсколько временныхъ лавокъ, или балагановъ, гдѣ толпилась избранная провинціяльная публика. Въ числѣ сихъ балагановъ была даже одна модная лавка, съ залежалыми чепчиками, и шляпками тѣхъ фасоновъ, которые, можетъ быть, уже съ годъ, перестали носить въ Москвѣ. На вывѣскѣ возвѣщено было, что всѣ товары привезены съ Кузнецкаго моста, отъ Мадамъ Трите. Въ этой лавкѣ было наиболѣе стеченія помѣщиковъ и помѣщицъ. Туда отправилась Княгиня Рамирская, купила себѣ кой-какихъ бездѣлицъ, разцѣловалась съ Сундуковыми и Фіалкиною, и взаимно наговорили множество самыхъ искреннихъ привѣтствій.

Въ это-же время вошла въ этотъ модный балаганъ ея старинная знакомая и подруга, помѣщица Простодушина. Она была за-мужемъ за небогатымъ дворяниномъ, и Елисавета показала видъ, что вовсе незнакома съ нею; на поклонъ ея не только она не отвѣчала, но ей вздумалось даже подсмѣяться съ Фіалкиною надъ нарядомъ старой подруги. Простодушина, не зная, что въ модныхъ лавкахъ, по первому запросу, тотчасъ вынимаютъ деньги и платятъ, что бы Мадамамъ ни угодно было потребовать, стала торговаться. Княгиня позволила себѣ тогда явно шутить надъ нею, и сказала несколько острыхъ словъ на ея счетъ. Простодушина обернулась къ ней, и очень хладнокровно спросила: "А вы, матушка, видно помощница этой Мадамы, что такъ заступаетесь за нее? .. Ахъ, Боже мой! да это бывшая Лизанька Холмская " -- прибавила она, обращаясь къ другой дворянкѣ, которая вмѣстѣ съ нею вошла въ балаганъ -- "а вѣдь я было не узнала ее! "

Елисавета чрезвычайно смѣшалась при сихъ словахъ, и бросила на нее грозный взглядъ; но и Простодушина сама на нее также посмотрѣла. "Напрасно, матушка, изволите гнѣваться, и такъ сердито на меня смотрите," сказала она. "Я имѣю такое-же право гнѣвно на васъ глядѣть, какъ и вы на меня." Тушъ она передразнила ее, и точно такъ-же посмотрѣла. Сундуковы и Фіалкины на силу могли удержаться отъ смѣха. Елисавета, въ ужасномъ негодованіи и замѣшательствѣ, поспѣшила выйдти изъ лавки, а Простодушина продолжала: "Вотъ какая знатная барыня! Не хочетъ узнавать старыхъ знакомыхъ, и позволяетъ себѣ дѣлать грубости; но я не намѣрена спускать ей, и также, не хуже ея, умѣю сердито смотрѣть." -- Истинныя пріятельницы Княгини Рамирской, которыя только что передъ тѣмъ наговорили ей такъ много привѣтствій, хохотали отъ всего сердца.

Между тѣмъ, Елисавета, съ своими спутниками, уже была далеко отъ лавки. Она просила Аглаева отыскать ея карету, и хотѣла отправляться домой; но Городничій, старинный знакомый съ семействомъ Холмскихъ, узнавъ, что Княгиня Рамирская на ярмаркѣ, пріѣхалъ нарочно просишь ее къ себѣ, на чашку чаю. Елисавета согласилась, и приближаясь къ дому Городничаго увидѣла, что впереди ихъ подъѣхала къ крыльцу прекрасная карета. "Кто это впереди насъ?" спросила она.-- Это сама знаменитая Фамусова, съ дочерью -- отвѣчалъ Аглаевъ -- Изъ кареты вылѣзала довольно долго тучная, пожилая женщина; она остановилась на крыльцѣ, для разныхъ приказаній людямъ, и Елисавета имѣла время разсмотрѣть небольшую, краснощекую ея Фигуру. Фамусова подтверждала кучеру своему, чтобы онъ не напился пьянъ, чтобы карету поставилъ въ сарай, а лошадей отпрягъ и поводилъ, а пуще всего, чтобы берегъ молодую подручную.