Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть вторая)

На другой день, рано утромъ, Свіяжская отправилась въ дорогу. Софья проводила ее до заставы, и потомъ прямо проѣхала къ Весталковымъ. Обѣ сестры приняли ее съ большою привѣтливостію, хотя каждая сообразно своему характеpy: старшая важно, съ церемоніею, младшая свободно и непринужденно. Но вообще, домъ ихъ и образъ жизни имѣлъ разительную противоположность съ домомъ Свіяжской. Софья очень желала, чтобы время искуса ея, какъ можно скорѣе кончилось.

Тѣсный, низенькій домикъ Весталковыхъ расположенъ былъ очень безпокойно. Во всемъ видны были безпорядокъ, неопрятность и недостатокъ. Меньшая сестра уступила Софьѣ свою комнату, и сама на это время переселилась въ гостиную; но дурной запахъ отъ кухни производилъ головную боль у Софьи, тараканы и клопы мучили ее по ночамъ; притомъ-же комната была окнами на дворъ, и собаки мѣшали ей спать. Днемъ, въ этой, съ маленькими окнами, комнатѣ такъ было темно, что невозможно было ничѣмъ заняться; по тѣснотѣ дома всякое слово было слышно, а обѣ сестры почти безпрестанно бранились, или между собою, или на дѣвку и кухарку свою.

Столъ у нихъ былъ очень дуренъ. Это-бы еще не бѣда, что кушанья невкусно приготовлены, но припасы были не свѣжіе, и Софья, привыкшая дома и у Свіяжской къ столу вкусному, не могла почти ничего ѣсть. Къ счастію, добрая и заботливая Свіяжская, вѣроятно, предвидѣвъ это, велѣла зелень и прочіе припасы, привозимые къ ней еженедѣльно изъ подмосковной, отсылать къ Весталковымъ.

Все было мрачно и печально въ ихъ домѣ, и вездѣ былъ видѣнъ отпечатокъ характера обѣихъ сестеръ. Канарейки пѣли изрѣдка; даже самая кошка, любимица старшей сестры, имѣла видъ важный, и все почти лежала; одна только любимая, старая Болонская собачка меньшой сестры иногда бѣгала, лаяла, или ласкалась къ тому, кто входилъ въ комнату, въ надеждѣ, что ее накормятъ.

Софья покорилась необходимости, сносила все терпѣливо, умѣла поладить съ обѣими сестрами, и въ особенности понравилась имъ великимъ искусствомъ слушать вздорные ихъ разсказы и старинные анекдоты. Это совсѣмъ не бездѣлица, и иногда бываетъ самымъ надежнѣйшимъ средствомъ къ приобрѣпіенію благосклонности разскащиковъ.

Обѣ сестры, по стеченію разныхъ обстоятельствъ, остались въ дѣвкахъ. Старшая, Ѳедосья, была дурна собою, ряба и коса; никто не обращалъ на нее вниманія. Младшая, Надежда, напротивъ того, смолоду была довольно хороша собою: ей представлялись женихи, но она была слишкомъ разборчива, перебирала, разбирала, и нечувствительно въ этомъ переборѣ увяла ея красота, и она состарѣлась. Послѣ того, охотно желала бы она выйдти за-мужъ, но уже было поздно. Ѳедосья, еще съ молодости, не очень любила меньшую сестру, она завидовала, что ей представлялись женихи, а на нее никто не смотрѣлъ. Противъ воли онѣ были обязаны жить вмѣстѣ, и обходились между собою съ какою-то странною церемоніею и холодностію. Вѣкъ свой говорили онѣ одна другой: вы , сестрица. Можно было замѣтить, что онѣ терпѣть не могли другъ друга.

Время проходило въ несносномъ для Софыі единообразіи. Обѣ сестры вставали рано, и ничего болѣе не дѣлали, какъ только, или бранились и говорили колкости другъ Другу, или раскладывали гранъ-пасьянсъ. Старшая Весталкова любила карты, и почти каждый вечеръ уходила къ одной старушкѣ, сосѣдкѣ своей, играть въ бостонъ , по двѣ копѣйки; меньшая оставалась съ Софьею, садилась подлѣ Фортепіано, и слушала ея прелестную игру. Только въ это время отдыхала Софья.

На третій, или на четвертый день послѣ ея переселенія къ Весталковымъ, сосѣдка, Марья Львовна Кирбитова, прислала спросишь: "будутъ-ли онѣ вечеромъ дома?" -- Скажи, что будемъ и просимъ ее къ себѣ -- отвѣчала Надежда.-- Это премилая и превеселая женщина -- продолжала она, обращаясь къ Софьѣ.-- Мы съ удовольствіемъ проведемъ съ нею время.--

Кирбитова была также пожилая дѣвушка; она походила обращеніемъ, разговоромъ, и даже нѣсколько лицомъ, на Свіяжскую, и это заставило Софью съ перваго раза полюбить ее. Софья также понравилась Кирбитовой, и онѣ въ полчаса такъ познакомились и подружились, какъ будто вѣкъ жили вмѣстѣ.

Послѣ обыкновеннаго разговора, началась между ними рѣчь о супружествѣ. Весталкова не могла скрыть сожалѣнія своего, что- осталась въ дѣвкахъ,

"Конечно," сказала она, "я могу избѣгнуть всегдашнихъ ссоръ и непріятностей моихъ съ сестрицею, а живши съ мужемъ, можетъ быть, вѣкъ-бы должна была я терпѣть ихъ. Правда, что я могу располагать собою, и ни отъ кого незавишу, но за всѣмъ тѣмъ очень пріятно быть окруженною дѣтьми, и особенно въ старости. Воля ваша, а я никакъ немогу повѣрить, чтобы пожилая дѣвушка не сожалѣла, что не вышла замужъ. Я думаю даже, что сама тетушка Прасковья Васильевна раскаяваешся въ этомъ. Въ особенности, жизнь старой дѣвки въ бѣдномъ состояніи очень тягостна.

-- Ты ошибаешся, Надежда Филиповна,-- сказала Кирбитова.-- Мнѣ представлялось нѣсколько партій; но божусь тебѣ, что я предпочла по разсудку остаться лучше въ дѣвкахъ. Не смотря на то, что весь доходъ мой состоитъ въ 1500 рубляхъ, которые получаю, и то еще не всегда, съ моего дома, я почитаю себя очень счастливою, и благодарю Бога. Доходъ мой не великъ, но я могу располагать имъ, какъ мнѣ хочется. Не обязана я спрашиваться у мужа о всякомъ вздорѣ, и ожидать что онъ, можетъ быть, мнѣ откажетъ, или дастъ денегъ съ неудовольствіемъ, упрекая въ мотовствѣ. Никто не станетъ повѣрять моей расходной книги, и ворчать на меня. Нѣтъ человѣка, у котораго я была-бы обязана освѣдомиться, ежели захочу куда идти, или ѣхать. Правда, когда возвращаюсь я домой, и встрѣчаетъ меня только одна моя кошка, и старая моя Улита -- мнѣ скучно; зато однакожъ никто и не бранитъ меня, что я поздно приѣхала. Повѣрь: многое можно сказать въ пользу и прошивъ дѣвической одинокой жизни. Одно только вѣрно, что мы никогда не можемъ быть счастливыми ни въ какомъ состояніи, ежели не будемъ сносить съ покорностью и благодарностью къ Провидѣнію пріятности и непріятности, соединенныя съ каждымъ званіемъ, потому, что совершеннаго счастія нѣтъ въ здѣшнемъ мірѣ!

Софья провела очень пріятно вечеръ съ Кирбитовою; но за то на другой день испытала она самую мучительную скуку, въ обществѣ, собравшемся на званый вечеръ къ Весталковымъ, по случаю дня рожденія старшей сестры.

Иванъ Кузмичъ Кохтинъ, отставной, раненый, драгунскій Капитанъ, игралъ первую ролю въ этомъ обществѣ. Онъ провелъ большую часть жизни въ казармахъ и на бивакахъ, никогда не бывалъ въ кругу женщинъ хорошаго тона, и думалъ, что имѣетъ право обходиться со всѣми, какъ бывало въ старину обходились въ Польшѣ съ панянками, въ обществѣ экономовъ и шляхтичей. Ни о чемъ болѣе говорить онъ не умѣлъ, какъ только о походахъ своихъ, или о проказахъ, въ то блаженное время, когда полкъ ихъ стоялъ въ разныхъ мѣстахъ Польши. Ѳедосья имѣла отдаленный планъ, не смотря на свои 45-ть лѣтъ, рябое лице и косые глаза, выйдти замужъ за Кохтина, а потому не только часто приглашала его къ себѣ, но сносила разныя глупыя, и неумѣстныя его шутки, позволяя ему безпрестанно курить трубку, безъ которой онъ не могъ обойдтись. Частыя посѣщенія Кохтина продолжались уже болѣе двухъ лѣтъ; но до сихъ поръ драгунское его сердце оставалось нечувствительно къ прелестямъ Ѳедосьи; однакожъ она не унывала, и надѣялась достигнуть своей цѣли.