Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Собственность: капитализация как обобществление

«РЭО»:[18] Россия фактически является одной из крупнейших сырьевых держав, формируя значительную часть бюджета за счёт доходов от продажи энергоносителей. Однако углеводородное сырье рано или поздно будет исчерпано. Что ждет нашу страну в связи с этим?

С. Ч.:Грядущее исчерпание углеводородного сырья – из числа популярных страшилок, которыми почтенная публика так любит пугать и устрашаться. Среди триллеров того же ряда – парниковый эффект от выбросов углекислого газа, мимолётный астероид, дыра в озоновом слое, переполюсовка земного шара, вспышка на Солнце… Сценарии глобальных угроз роднит между собой то, что по каждому из них отсутствует внятная модель, позволяющая понять механизм явления, предсказать возможные сроки кризиса и масштабы последствий.

Что касается скорого исчерпания углеводородов – в науке до сих пор спорят, так это или нет, причём и с той, и с другой стороны приводятся серьезные аргументы. По-видимому, мы только начинаем по-настоящему разбираться в том, какое сырьё есть в недрах планеты и откуда оно берётся. Наконец, даже самые отчаянные пессимисты не утверждают, что топливо кончится завтра, а называют сроки порядка полувека.

Загадывая же на полстолетия вперёд, нужно учитывать, что на таком интервале времени социальные катаклизмы вероятнее природных. Особенно в России, которая в прошлом веке дважды разваливалась на ровном месте.

Однако есть пара полезных соображений насчёт углепреставления.

Соображение первое. Исследователи социоприродных взаимосвязей усматривают в истории циклическое чередование «техноценозов». У каждого своя технология получения тепловой энергии за счёт освоения нового природного ресурса.[19]

В своё время значительную часть Франции покрывали воспроизводимые леса. Их периодически вырубали, в основном на топливо, и сажали вновь. Господствовала технология извлечения энергии напрямую из дров, то есть биологического сырья. Сейчас к биотопливу в иной форме предлагают вернуться, делать его из зерна. Но об этом попозже.

В XVIII в. лидерство захватила Англия, у которой не было такого количества лесов, зато имелся уголь. Британцы применили индустриальные технологии добычи и сжигания угля. Паровой флот, локомотивы на железных дорогах, паровые двигатели на мануфактурах обеспечили доминирование на суше и на море. Англия воздвигла громоздкое здание угольной отрасли, из-под руин которой с трудом вылезает до сих пор.

В XX столетии рывок из-за спины лидера сделали США, опираясь на совершенно иную технологию. У них было жидкое топливо – нефть, с которой поначалу не умели обращаться – добывать и перерабатывать привычным шахтным способом. Зато теперь мир зациклен на нефти: работают буровые установки, плывут супертанкеры, воздвигаются гигантские ректификационные колонны… По мере нарастания трудностей добычи и переработки эта индустрия всё более тяжким бременем давит на мировую экономику.

Логично предположить, что следующий лидер, не обременённый гнётом инфраструктуры, будет связан отнюдь не с термоядом или антигравитацией, а с хорошо знакомым газом. В отличие от угля и нефти природный газ может непосредственно, практически без переработки, выступать как топливо. Его можно, к примеру, напрямую использовать в двигателях автомобилей.

Сегодня Россия имеет все шансы рвануть в мировые лидеры из-за спины усталых нефтегонщиков. Приходит время газа. Конечно, со временем и он закончится. Но не нам, владеющим 40 % только разведанных мировых запасов, это грозит в первую очередь.

Естественно, газ можно подвергать разным степеням очистки и переработки. Возможен и рывок в следующий техноценоз, если превратить газ в источник для производства водорода. Водород, как предсказывают многие, станет основой экологически чистого топливного цикла будущего.

Так что не стоит, говоря об исчерпании углеводородного сырья, валить в кучу уголь, нефть, газ и водород. Это четыре разных техноценоза единой углеводородной эпохи. Скорее, мы находимся только в начале третьего из них.

Соображение второе. Насчёт модных утопических придумок гнать биосолярку из рапса и других злачных продуктов. Технически, конечно, это возможно – как Менделеев в своё время говорил о возможности топить печь ассигнациями или нефтью. Но гнать топливо из белкового сырья вдвойне нелепо: всё равно что сперва делать из нефти ассигнации, а потом их жечь.

Белок нужен в качестве пищи для человека и корма для животных. Он является ценным источником для химической промышленности. Но ещё важнее понять, что белок получается в результате сложного процесса синтеза из неорганических материалов, который до сих пор не освоен человеком. Промышленная технология получения белка из нефти пока отсутствует. Напротив, разрушая белок до уровня углеводородов, мы уже на этой стадии теряем большую часть солнечной энергии, запасенной процессом природного биосинтеза. «Русский бизнес» из анекдота: водку выливаем – бутылки сдаём. На этот дурацкий акт ещё предполагается затрачивать дополнительную работу!

Чисто теоретически такой способ хозяйствования возможен как маргинальный – в тех регионах, где пустуют гигантские массивы земель, пригодных для земледелия, на ранних стадиях их освоения. Но тогда чем рапс лучше дров? С точки зрения мировой экономики в целом любой биоматериал потенциально куда дороже получаемого из него топлива. Первые же попытки его массового сжигания привели к тревожному росту цен на кормовой белок и продукты питания.

«РЭО»:Какие экономические ресурсы России Вы полагаете сейчас основными? Изменятся ли эти тренды в обозримой перспективе 10–20–30 лет?

С. Ч.:Смотря что понимать под экономическими ресурсами. В начале XXI в., говоря об этом, мы, конечно, не рапс с углём должны иметь в виду, не строевой лес, не пеньку и не ворвань. Экономика не растёт на деревьях.

На протяжении четверти века не раз приходилось говорить и писать, что основными ресурсами в России являются экономические институты, точнее – их недостроенность, чреватая как катастрофой, так и стремительным взлётом. Сошлюсь на нашу книгу «После коммунизма».[20] Доклад о парадоксах «социалистической экономики», опубликованный там, датирован летом 1985 г., когда он был направлен нескольким руководителям страны.

В нём говорится: из трёх этажей производительных сил – производства, распределения и обмена – третий, экономический, практически отсутствовал в царской, а затем и советской России. Соответствующие ему рыночные институты пребывали в полузародышевом-полузадушенном состоянии. Вследствие чего вполне современная производственная основа при сопоставимой корпоративно-организационной эффективности у нас приносила на порядок меньше добавленной стоимости, чем на Западе, или оказывалась вовсе разорительной.