Кларита Де Арейя - Жестокий ангел

брак, который был в его глазах унизительным, перестал бы существовать.

И еще она унесла бы с собой в могилу тайну, от чьей руки ее настигла смерть.

Удивительно ли, что Руй ждал ее смерти с таким нетерпением? И поскольку она сулила ему столько выгод, он не чувствовал себя виноватым. Но его безумно раздражал Бруну, который делал все, чтобы спасти матери жизнь.

В эти страшные дни Бруну превратился в сиделку, он не отходил от постели раненой, следил за давлением, за кислородным аппаратом, прислушивался к дыханию, смачивал одеколоном виски и лоб. Он не верил в то, что его мать, которая только-только начала просыпаться от мучительного, гнетущего рабства, заснет вечным сном.

Перемена, произошедшая в отце, внушала ему подозрения. Он не понимал, с чего это вдруг человек, который всю жизнь унижал и третировал свою жену, который выгнал ее из дому, теперь только и говорит что о своей любви к жене. Настаивает, что отношения у них были безоблачными. Если бы не эта заведомая ложь, Бруну бы поверил, что опасное положение матери вернуло ей привязанность мужа. Но утверждение отца, что он всегда боготворил мать, наводило на мысль, что владеет им не столько любовь, сколько страх,

что его обвинят в убийстве.

Хорошенько поразмыслив, Бруну уже не сомневался, что именно отец выстрелил в мать. Хотя он не сомневался и в том, что выстрел был совершенно случайным. «Ну что ж, когда мама придет в сознание, — думал он, — она все расставит по местам». И он с нетерпением ждал этой минуты.

Однажды ему показалось, что этот счастливый миг наступил — глаза Терезы приоткрылись, губы словно бы прошептали что-то, она даже повела головой, и Бруну немедленно вызвал врача. Осмотрев Терезу, врач с сожалением покачал головой:

— Боюсь, что ее движения были непроизвольными, - мягко сказал он.

- Она все еще в критическом состоянии? — спросил Бруну. — Есть надежда, что она выживет?

— Надежда есть всегда, — так же мягко сказал врач. - Мы сделали все, что могли. Я думаю, она будет жить.

Бруну так хотелось верить в это, что он вышел и сказал Рую, что матери лучше. Настороженный, взгляд отца выражал все, что угодно, но только не радость — за это Бруну мог поручиться. Но тут губы его растянулись в счастливую улыбку и он сказал приторно сладким голосом:

— Я счастлив, сынок, просто счастлив. Ты и меня вернул к жизни.

Он тут же вошел к Терезе в палату, но она лежала неподвижно, и он успокоился.

Зато когда у постели Терезы дежурила Апаресида, Тереза действительно открыла глаза, и врач подтвердил, что она пришла в сознание. Счастливая Апаресида побежала звать Бруну, который пошел вздремнуть в боксе по соседству. Руй вошел в палату и увидел ясный, осмысленный взгляд Терезы.

— Ты помнишь все, что произошло? — мгновенно спросил он.

Тереза кивнула.

И тогда Руй отключил подачу кислорода. Вошедший Бруну видел руку отца, которая нажала на кнопку, и он истерически закричал:

— Врача! Врача! Она задыхается!

Врач и сестра мгновенно занялись больной, тут же подключив аппарат, проверив давление. Руй, понурившись, вышел из палаты.

Бруну вышел за ним. Догнав отца, он сказал сквозь зубы:

- Если ты еще раз войдешь к матери, я тебя убью. Я видел, как ты нажал на кнопку!

- Глупости какие! — тут же стал защищаться Руй. — Я что, псих ненормальный?

- Ты хуже! — больше Бруну ничего не сказал.

Зато он сообщил о виденном Фреду, а тот Конраду. Конраду пообещал нанять охранников, которые днем и ночью будут следить за палатой Терезы — как-никак, от этой женщины зависела и жизнь Рикарду.

Паула вышла из больницы и пришла повидаться с матерью.

Тереза была опять без сознания.

Бруну не стал скрывать от Паулы то, что он видел собственными глазами. После чего изложил ей свою собственную версию несчастного выстрела.

— Ты считаешь, что Рикарду невиновен? — спросила Паула.

— Я в этом убежден, — твердо ответил Бруну.

Паула ни в чем не винила отца. Случайность есть случайность. Она и сама со злости могла выстрелить в кого угодно. Другое дело, что потом бы, разумеется, пожалела о сделанном. Но Рикарду ей стало жаль. Все-таки она была влюблена в него, и куда сильнее, чем в Родригу. За Родригу она боролась, чтобы восстановить справедливость, а Рикарду... Словом, она не могла примириться с тем, что он сгниет в тюрьме, отвечая за то, в чем не был виноват. Если бы только она знала это наверняка...

Все последнее время Родригу был очень нежен с ней. Он провожал ее в больницу к матери, и Пауле казалось, что вернулись старые времена. Она все-таки получила то, чего добивалась так долго, и теперь все складывалось так, что она могла это закрепить.

В один из дней, когда Терезе было явно лучше — она уже окончательно пришла в сознание, но пока еще не говорила, — Паула сидела возле нее. Она долго смотрела на мать и, наконец, решилась:

— Мама, я возьму тебя за руку и задам вопрос, ты ответишь «да», сожми руку.

И она взяла руку Терезы.

— Это правда, что в тебя выстрелил отец?

Тереза в ответ сжала руку.

Она поцеловала мать, успокаивая ее, но долго у нее не задержалась — ей предстояло многое обдумать. Паула знала, что отец свидетельствовал в полиции против Рикарду. Он заявил, что Рикарду напал на него, отнял у него пистолет, а когда Тереза побежала, чтобы позвать на помощь, выстрелил в нее.

Если отец будет продолжать настаивать на своей версии, то Родригу, как бы нежно теперь он к ней ни относился, никогда не женится на ней. Он не захочет иметь дело с человеком, который упек его брата в тюрьму. Но если отец возьмет свои показания назад, если он признается, что это был несчастный случай, в котором виноват он, то Родригу оценит благородство его поступка, поймет это как проявление родственности и ему гораздо легче будет сделать ей предложение.

Таким образом, Паула убьет двух зайцев разом — спасет Рикарду и выйдет замуж за Родригу. Значит, именно в этом направлении предстояло действовать.

Паула не сомневалась, что рано или поздно убедит отца забрать свои показания. До сих пор он ни в чем не мог отказать ей и к тому же хотел ее брака с Родригу не меньше, чем она сама. Поэтому она могла действовать на свой страх и риск. И именно так Паула и поступила. Позвонив Родригу, она назначила ему свидание, сказав, что намерена сообщить ему нечто важное.

Они встретились в небольшом кафе, и, когда сели за столик, Паула, низко склонившись к нему, шепнула:

- Сегодня я получила подтверждение у мамы, что в нее совершенно случайно выстрелил отец.

Родригу так и впился в нее глазами.

- Господи! Да неужели? И ты засвидетельствуешь это в полиции?

Родригу ожидал ответа с колотящимся сердцем — как бы он ни разыгрывал равнодушие, но судьба брата не давала ему покоя. Рикарду находился в тюрьме, в камере, среди настоящих преступников, которые могли сделать с ним все, что угодно. Правда, Родригу позаботился, чтобы за этой камерой дополнительно следили, но все равно он беспокоился за судьбу брата. Ведь это и моральная травма для Рикарду. Не говоря уж, что вообще жизнь может быть сломана раз и навсегда.