Олег Якубов - Привет эпохе

– Я согласен, – невежливо перебил Тимофеева.

– Ну вот и отлично. Возвращайтесь в Андижан, постарайтесь все объяснить Рубену Акоповичу, которого я очень уважаю. Надеюсь, он вас поймет и одобрит, что его воспитанник идет на повышение. Во всяком случае, из «Андижанской правды» вы должны уйти без скандала. Только по-доброму, – твердо заключил Тимофеев и, поднявшись, пожал мне руку, два понять, что аудиенция закончена.

Вернувшись в Андижан, первым делом зашел к редактору и молча положил перед ним заявление с просьбой уволить по собственному желанию. Так же в молчании Сафаров его прочитал, разорвал на четыре части, обрывки швырнул в мусорную корзину и, царственным жестом указав на дверь, произнес: «Я занят». На следующий день я принес новое заявление, его постигла та же участь. Порвав семнадцатое по счету заявление, Рубен Акопович пригласил меня к себе домой на обед.

До этого в присутствии шефа я осмелился выпить единожды лишь махонькую рюмочку коньяка. Произошло это 7 ноября. Я дежурил по номеру, когда редактор вызвал меня к себе в кабинет. За столом рядом с ним сидел солидный мужчина в темном костюме со значком депутата Верховного Совета на лацкане. Шеф представил меня гостю, который оказался секретарем Андижанского обкома партии. В этот момент в кабинет занесли блюдо с пловом. На столе появилась бутылка армянского коньяка. Сафаров сказал, что посещение редакции секретарем обкома в праздничный день – для нас большая честь, секретарь протокольно поздравил нас с очередной годовщиной великой октябрьской революции, мы подняли рюмки. Сославшись на дежурство, я с облегчением покинул кабинет.

Теперь, дома у Сафарова, на столе снова стоял армянский коньяк, полно было всяких закусок и грозный шеф выглядел совсем иначе в домашнем интерьере. Он приступил к разговору, ради которого меня пригласил, лишь после обеда. Сказал, что уже разговаривал с Тимофеевым, что приглашение в «Правду Востока» – это честь не только для меня, но и для всей редакции и для него лично тоже. И хотя расставаться с ценным кадром (это я-то?!) ему, Сафарову не хочется, но он все же и мешать моему росту тоже не собирается. Одним словом, я получил вольную.

Потом были лихорадочные сборы, словно я куда-то опаздывал, прощание с ребятами в нашей традиционной чайхане близ вокзала. И оставившая долгий осадок в душе реплика одного из коллег. Обычно сдержанный, этот человек поднял наполненный стакан, звонко постучал по стеклу ножом, требуя внимания, и воскликнул: «Олег, опомнись. Что ты делаешь? До твоего поезда, – он взглянул на часы, – остается сорок пять минут. Есть еще время одуматься, все изменить. В народе не зря говорят, что лучше быть первым в деревне, чем последним в городе. Здесь тебя уже все знают. Твоя фамилия каждый день на полосе. А там будешь печататься раз в год и никто тебя знать не будет.

Все наперебой загалдели и мы отправились на перрон. Поезд, рассекая ночь яркими огнями тепловоза, несся к Ташкенту. А я под стук колес подсчитывал, сколько времени прожил в Андижане. Мне казалось, что здесь прошла огромная часть моей жизни, но подсчеты свидетельствовали, что в «Андижанской правде» я проработал один год и пять месяцев. Тринадцатого числа впервые пришел на свое рабочее место в редакции и тринадцатого же числа, редакцию покинув, уезжаю обратно. Что там говорят англичане про «чертову дюжину»?..

ГЛАВА 3

… «Листок по учету кадров» оказался многостраничной анкетой. Таких мне еще заполнять не приходилось и я корпел над этим вопросником добрых полдня. Завершив сей танталов труд, отволок «листок» в приемную главного редактора и, с чувством исполненного долга, отправился обедать в редакционный буфет. Но оценить по достоинству мастерство местных поваров мне не довелось. Минут через пятнадцать в буфет ворвалась разгневанная секретарша и накинулась на меня с упреками: «Вас уже час ищут, а вы тут спокойно чаи распиваете».

– Пил я не чай, а компот, и целый час меня искать никто не мог, я всего-то минут пятнадцать назад у вас в приемной был, – решил сразу поставить ее на место, чем впоследствии жизнь свою осложнил немало.

– Не возражайте! – отрезала она. – Идите за мной, вас Николай Федорович вызывает.

В кабинете у главного сидел аскетичного вида пожилой человек – точная копия главного идеолога КПСС и «серого кардинала» многих партийных вождей Михаила Андреевича Суслова.

– Вот, Иван Капитонович, это тот самый Якубов из Андижана. – А это, товарищ Якубов, мой первый заместитель – Иван Капитонович Костиков.

– Очень приятно, – промямлил я традиционное.

– Да уж вижу, что приятно – сухо процедил Костиков, и тут же задал вопрос. – Скажите, вы анкету аккуратно заполняли, ничего не напутали?

– Да вроде ничего не напутал.

– Вот здесь в графе о дате рождения вы пишите – 12 января 1950 года. Это верно, вы не ошиблись?

– Все верно, ошибки нет.

– Стало быть, – подытожил первый зам, – два месяца назад вам исполнился 21 год.

– Да, признаться, неувязочка вышла, – с досадой признался Тимофеев. – Честно говоря, мне и в голову не пришло вашим возрастом интересоваться. В многотиражке работали, в областной газете, публикаций вон – полтонны, и на тебе – двадцать один год от роду.

– Это пройдет, – пискнул я, но Иван Капитонович, прожигая меня насквозь суровым взглядом, дал понять, насколько неуместна моя шутка в данных обстоятельствах.

– Ладно, – прихлопнул по столу ладонью Тимофеев. – Через час соберем редколлегию, там все и решим. Иван Капитонович, попрошу вас оповестить всех членов коллегии, а вы, товарищ Якубов, задержитесь.

Когда мы остались в кабинете вдвоем, он вышел из-за своего стола, присел напротив меня к приставному столику, с силой помассировал затылок и заговорил:

– Иван Капитонович утверждает, что за всю историю «Правды востока» у нас не было таких молодых сотрудников. Он работает давно, видимо, так оно и есть. Но я пригласил вас на работу, а я привык держать свое слово. К тому же, не хотел, правда, говорить, но все же скажу… Я беседовал с Рубеном Акоповичем и ваш редактор дал вам такую характеристику, что если вы оправдаете ее хотя бы наполовину, я буду рад такому сотруднику. Идите, и не забудьте, что заседание редколлегии через час. У нас не принято опаздывать.

Я готовился отвечать на самые каверзные вопросы неведомых мне членов редакционной коллегии, но, как ни странно, меня почти ни о чем не спрашивали. Явно для проформы поинтересовались какой-то пустяковиной. После чего главный объявил, что желает мне «как можно быстрее влиться в дружный монолитный коллектив ведущей газеты республики, являющейся органом центрального комитета партии». Вслед за этим напутствием Костиков скрипучим своим голосом предложил с мнением редактора согласиться, но, учитывая мою безобразную молодость, определить испытательный срок.