К началу - М. Я. Геллер

Террор следовал своей внутренней логике, врагов становилось все больше и больше. После удара по княжеским семьям последовали казни московской нетитулованной знати, затем удар по церкви, разгром Новгорода, истребление верхушки приказной администрации. Каждая казнь тянула за собой новые имена, новые казни. Во второй половине 1570 г. пришла очередь инициаторов опричнины - Алексея Басманова, Афанасия Вяземского и близких им людей. Фаворит Ивана Федор Басманов зарезал отца, чтобы доказать свою любовь к царю и, единственный из руководителей опричнины первого призыва, был пощажен, отправлен в ссылку на Белое озеро, где умер. Место казненных заняли Малюта Скуратов и Василий Грязной - верные рабы, ни в чем не прекословившие царю.

Расправа с высшим слоем русского общества не могла не отразиться на всех других его слоях - переселялись крестьяне, разрушалась торговля, разорялась страна. Уничтожение заподозренного в измене опричного руководства поселяло в уме царя сомнения относительно пользы учреждения, которое было создано в первую очередь для его охраны и которому он перестал доверять. В 1571 г. царь после смерти второй жены Марьи Темрюковны выбрал после традиционных смотрин (в Александрову слободу было свезено около двух тысяч кандидаток) Марфу Собакину. Через две недели после свадьбы она умерла. На этот раз не могло быть сомнений: в опричной столице, Александровой слободе, куда не могли прийти без пропуска земские, отравить жену царя могли только свои. Опричное войско, насчитывавшее к этому времени 6 тысяч человек, неудержимо разлагалось. Безнаказанность, всевластие и возможности грабежа привлекали в опричники, как выражался Курбский, «похлебников и отовсюду злодеев». Генрих Штаден, свидетель и соучастник, рассказывает: «Опричники обшарили всю страну, все города и деревни в земщине, на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами составляли себе наказы, будто бы великий князь указал убить того или другого из знати или купца, если только они думали, что у него есть деньги, убить вместе с женой и детьми, а деньги и добро забрать в казну великого князя. Тут начались многочисленные душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно»112.

112 Штаден Г. Указ. соч. С. 95-96.

[229/230]

Доверие царя к опричному двору резко поколебалось после набега крымского хана Девлета весной 1571 г. Командующим всеми полками, как опричными, так и земскими, направленными против крымчаков, был назначен брат второй жены царя опричник князь Михаил Черкасский. В набеге Девлета принял участие отец князя Михаила, возглавляющий ногайских и кабардинских союзников крымского хана. После таинственного убийства князя Михаила московские полки растерялись, Девлет беспрепятственно подошел к Москве, поджег посады, разграбил окрестности и ушел с огромной добычей. Пожар охватил Кремль и соседний Китай-город, выгорела вся опричная территория вместе с дворцом на Неглинной. Это был один из самых страшных пожаров в истории много горевшего города.

Иван в панике бежал на север и вернулся в Москву только в середине июня. После следствия о причинах катастрофы были казнены трое из шести (не считая князя Черкасского) опричных воевод, ни один из десяти земских воевод не подвергся опале. В следующем году, в ожидании нового набега крымской орды, главнокомандующим был назначен князь Михаил Воротынский, талантливый воевода, подвергавшийся опале, но помилованный. В июле 1572 г. крымские татары с союзниками вторглись в пределы Московского государства и двинулись к Москве. В 45 км от города возле деревни Молоди произошел бой, закончившийся разгромом татарской орды. Могуществу Крыма был нанесен серьезный удар. Для Ивана, «переселившегося» на время военных действий в Новгород, победа стала последним толчком, побудившим его отменить опричнину. Опричные приказы стали сливаться с земскими, кое-кто из выселенных владельцев возвращался на земли, отобранные в пользу опричников, было распущено опричное войско. Генрих Штаден жаловался, что его постигла такая же участь. В 1572 г. царским указом было запрещено употреблять само название опричнины.

С.Б. Веселовский замечает, что если бы Иван, создав опричнину, внес принципиальные структурные изменения в организацию служилого класса, было бы невозможно ограничиться «сменой вывесок», т.е. отказаться от опричнины, практически ничего не меняя. Но, заключает историк, «дело как раз в том, что опричнина не преследовала государственных целей и не внесла никаких существенных изменений в организацию двора, а временно разделила его на две враждующие или соперничающие части и оставила после себя только путаницу и скверные воспоминания»113.

113 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 198.

[230/231]

Если согласиться с такой оценкой опричнины, остается вопрос о причинах неизгладимого впечатления, произведенного ею на современников и потомков. Поминальные списки, составленные по приказу Грозного, позволили историкам подсчитать число жертв. Р.Г. Скрынников, тщательно изучавший источники, приходит к выводу, что только при новгородском погроме «погибло около 4 тыс. человек»114. Большая часть из них погибла в годы опричного террора. Если включить сюда и другие жертвы своеволия опричников, не вошедшие в синодик, можно прийти к цифре 10 тыс. человек. Население Московского государства составляло восемь-десять миллионов. Для сравнения: в это же самое время (24 августа 1572 г. - в ночь Св. Варфоломея) парижане убили примерно 1,5 тыс. гугенотов. Продолжавшаяся в других городах резня протестантов довела число жертв до пяти тысяч. Правда, Франция этого времени насчитывала около 20 млн. обитателей и, сравнительно, число жертв меньше. Современники рассказывали ужасы о жестокости Ивана. Начиная с конца XV и до XVII в. большой популярностью на Руси пользовалась повесть о Дракуле. Эта популярность была в немалой степени вызвана тем, что очень скоро образ Дракулы стал у русского читателя ассоциироваться с образом Ивана Грозного, напоминавшего современникам Дракулу своей необузданной жестокостью и крайним своеволием115. Но жестокость не была привилегией Москвы или Валахии. Французские историки, рассказывая о религиозных войнах во Франции в 1562-1593 гг., т.е. в эпоху Ивана Грозного, замечают: «Противники проявляли по отношению к друг другу ужасную жестокость»116.

Причины неизгладимого впечатления, произведенного Иваном Грозным, следует, видимо, искать в ничем не ограниченном самовластии государя, которое выражалось часто в неожиданных до безумия поступках. Важную роль играло пристрастие царя к зрелищной стороне поведения, его умение придавать своим действиям характер трагического спектакля: внезапный отъезд из Москвы, раскол страны надвое, черные одежды опричников и т.д. Выражаясь сегодняшним языком, Иван IV был гениальным мастером рекламы.