Судьба всегда звонит дважды

- Нормально, - пожимает плечами сын, вяло гоняя зеленый круг огурца по тарелке.

- Семен Аркадьевич на тебя жалуется. Говорит, не видит большого рвения с твоей стороны.

- А куда мне торопиться?

- Василий, что за настроение?

- Пап, ну правда... Все равно... ни прыгать, ни гонять по-настоящему мне уже не светит. А остальное... само собой как-нибудь...

- Так... - Литвинский-старший откладывает в сторону вилку. - Ты мне не нравишься.

- Привыкай, - Бас еще раз пожимает плечами, - что твой сын больше не крутой про-райдер, а так... никто. Я понимаю, с этим трудно смириться, но так уж получилось...

- Знаешь, - Артем Борисович говорит ровно, внимательно глядя на сына. - Я не понимаю, почему именно я должен с этим смириться. Это, прежде всего, твоя жизнь и...

- Ну как же! Я же сын самого Литвина! Я должен соответствовать!

- Вася, ты что такое говоришь?! Ты же этого хотел сам!

- Будто у меня был выбор! Я же должен был не посрамить славную фамилию, раз мой отец сам Артем Литвинский! Должен был стать таким же крутым, как мой отец!

Артем откидывается на стуле, скрестив руки на груди. Качает головой, изумленно и неверяще.

- Слушай, вот я вроде бы человек неглупый... Мать твоя вообще - ученый с мировым именем. Ты-то в кого такой дурак уродился?!

- Чего?! - Бас вытаращился на отца.

- Того! Откуда эти бредовые фантазии взялись в твоей голове?!

- А что, я не прав? Это не так?

- Конечно, нет! Никто тебя не заставлял. Ты рос в горах, и поэтому, и только поэтому я научил тебя кататься на лыжах. Но это отнюдь не значило, что ты должен был становиться профессиональным лыжником!

- Да?! Но ты же радовался! Гордился! Тем, что я стал "про", моими успехами!

Артем хватается за лоб. Что за бардак у парня в голове?!

- Я сыном гордился! И горжусь! СЫНОМ! В первую очередь - тобой, дурень, а уж во вторую - тем, что ты делаешь.

- То есть... - Василий изумленно смотрит на отца, - сын ТОГО САМОГО Артема Литвинского мог бы стать... - он морщится, подбирая слово, - каким-нибудь... бухгалтером? И ты бы не был... разочарован?

- Хоть бухгалтером, хоть стриптизером! - рявкает, не сдержавшись, отец. - Или, как ты там говорил в интервью, порно-актером. Это твоя жизнь, и ты волен распоряжаться ею, как хочешь, по своему собственному желанию. Хочешь быть порно-актером - дело твое!

- Бать, ты палку-то не перегибай, - растерянно отвечает Бас. - Это ж прикол был... про порно-актера.

- Я понимаю, - усмехается Артем. - Просто я уже не знаю, как тебе объяснить. Что ты МНЕ ничего не должен. Это твоя жизнь, распоряжайся ею, как хочешь.

- Я понял, пап.

- Ну, вот и славно. А теперь марш мыть посуду.

- Почему снова я?!

- Ну не я же? Я же, - отец усмехается, - САМ Артем Литвинский.

___________________

- Я смотрю, ты бегать начал?

- Ага. Получаться стало. А то какой-то ступор, представляешь, пап? Ходить могу, а бегать - ну вот никак, в голове что-то перемыкает! Но мне Семен Аркадьевич пару упражнений показал, вроде... разомкнуло.

- Хорошо, я рад. Но ты смотри, без фанатизма. Не переусердствуй.

- Да я хоть после того, как пробегусь, заснуть могу нормально.

- Что, по-прежнему плохо спишь?

- Да так... - морщится сын. - Через раз. То нормально, то... заснуть не могу долго, да и потом...

- Угу, - задумчиво отвечает Артем. - Слышу я, что потом.

- Ты о чем? - вскидывается Бас.

- Разговариваешь во сне, мне через стенку слышно. Иногда стонешь. Иногда кричишь, но... редко.

- Ну... извини. Я не могу это контролировать. Это последствия падения... Пройдет, наверное.

- Сомневаюсь, что это связано с падением, - хмурится Литвинский-старший.

- Почему?!

- По кочану! У меня глаза есть. И вижу, когда человек... ну, хорошо, не человек... а бестолочь, которая именуется моим сыном, не знает, что делать со своей личной жизнью.

- Нет у меня никакого личной жизни! И вообще... много ты понимаешь...

- Да где уж мне! Не понимаю. Но опыт жизненный имею. Послушай меня, сын, - Артем садится рядом с Василием на диван, плечом к плечу. - Тут два варианта. Или ты выбрасываешь ее из своей головы, забываешь, вычеркиваешь. Все, нет ее, она ничего для тебя не значит и точка!

- Если бы я мог, - Бас запускает пальцы в волосы, качает головой. - Нет, не могу.

- Тогда остается второй вариант. Добивайся прощения. Как угодно. В ноги падай, колени целуй. Держи, не отпускай, пока не простит.

- Да с чего ты вообще взял... что мне есть за что просить прощения?!

- А что - нет?

Сын вздыхает.

- Есть. Есть за что, к сожалению, - Бас вдруг прячет лицо в ладонях. И стонет оттуда: - Я такой дураааак... Знал бы ты...

- Да уж могу себе вообразить, - отец обнимает сына за плечи. - Ты тут уже блистал передо мной... гранями своего интеллекта. Представляю, что ты мог наворотить.

- Ты вообще можешь понять, как это трудно?! - Васька даже повышает голос на отца. - Я пробовал, она меня слушать не хочет!

- Я не только понимаю. Я ТОЧНО знаю, как это трудно. Но другого выхода у тебя нет.

- Что значит - "точно знаю"? - Бас удивленно смотрит на родителя. - Ты что... тоже? Вот так вот?.. А потом... прощения просил? Ты?!

- Если бы я этого не сделал, - невесело усмехается Артем, - тебя бы сейчас на свете не было.

- Так это ты... с мамой? Что ты такого натворил?

- Не рассчитывай, что я тебе про это расскажу, - строго хмурит брови отец. - Но одно могу сказать точно - так дальше ты долго не сможешь. Или она тебе не нужна - и ты должен ее забыть. Или она тебе нужна - и ты ее должен добиться.

- Тебе легко говорить...

- Я это один раз сделал. Столько сил положено было... а в результате сын получился... с придурью...

- Но-но, полегче!

- Что это ты расхрабрился?

- Я еще узнаю у мамы, чем ты так накосячил еще до моего рождения, - грозит Бас отцу.

- Она тебе не расскажет, - усмехается Литвинский-старший.

- Спорим?!

- Да иди ты, - беззлобно отмахивается от сына Артем. - Не лезь в дела старших, со своими лучше разберись.

_____________________

Он лежит в темноте комнаты, повернувшись лицом к стене, уткнувшись в нее лбом. Кровать еще та, на которой он спал в детстве, немного коротковата, впритык. Но причина того, что он спит плохо - не в кровати, конечно. В нем самом, внутри.

Правильный вопрос задал ему отец, тот самый, который он сам боялся задать себе. Нужна ли ему Маша? И он позволяет себе вспомнить.

Отчетливо помнит свою первую мысль, когда увидел ее. Она показалась ему нереально красивой, наполненной какой-то... жизненной силой, светом, энергией. Потрясающие глаза, улыбка и... ну да, он же и так уже сознался... грудь. Умная, красивая и самодостаточная. Редкое сочетание, он до этого всегда имел дело с девушками... попроще. И у него тогда ясно оформилась мысль: "У меня такой никогда не будет. Слишком хороша для меня"

Именно об этом он ей и сказал, кстати, вот прямо тогда, в первую их встречу. И про глаза сказал, и про улыбку красивую. И про грудь... про грудь особенно. И про то, что, к его огромному сожалению, вряд ли у них что-то получится. Единственно, что такой смелый спич был произнес по-французски, с целью доказать свое "благородное" происхождение. На Машу его выступление произвело впечатление, он это заметил.