Судьба всегда звонит дважды

- Прошу в мой кабинет, - кивком головы обозначил направление его неожиданный собеседник.

- Вообще-то, я к Маше...

- А я так мечтал с тобой поговорить по душам... Бас, - темная бровь, точная копия Машиной, артистически, виртуозно выгибается

Дураком Бас никогда не был. И ситуация ему не нравилась. Не нравился холодный голос, с легкой, так тонко подпущенной издевкой, что достигается только многолетними тренировками. Не нравился мрачный, тяжелый взгляд. И сардоническая улыбка тоже не нравилось. Ох, не к добру все это...

- Вы знаете, я, наверное, лучше Машу на улице подожду.

- В кабинет, живо!

- Нет, право, не стоит. Я лучше... - он сделал один шаг назад, больше просто не успел.

- В кабинет, я кому сказал!!! - Тихомиров не просто рявкнул эти слова. Он еще и прихватил Василия за рукав куртки и дернул все в том же, указанном ранее кивком головы направлении.

Бас покачнулся от неожиданности такого рывка, на ногах он и так стоял с трудом, а тут еще это... Не сдержался, охнул и поморщился от боли. На какой-то миг даже вынужден был схватиться за плечо Машкиного отца, чтобы не грохнуться на пол. Но затем сразу же отпустил.

А тот смотрит на него со смесью изумления и... отвращения. Резко выпускает рукав его куртки и сам отступает на шаг от Баса, словно от прокаженного. Презрительная гримаса искажает его лицо.

- Что ж ты такой убогий-то, прости, Господи? Пальцем не дотронься...

- Извините, - прохрипел Бас, ему дико неловко.

- Хоть раз поступи как мужчина! Что, даже поговорить не можешь прямо? Стыдно?

Бас выдыхает резко. После всего... похоже, у него нет выбора. И он проходит, наконец, куда ему указывают.

Кабинет внушительный, место для уединения и работы солидного человека. Ну да, Машкин папа - денежный мешок. Но Басу сейчас не до деталей. Без приглашения даже не опускается - падает в гостеприимные объятья кожаного кресла, хотя ему сейчас все равно куда - лишь бы не стоять.

Машин отец молча наблюдает за его действиями, но изогнутая бровь и презрительно вздернутый угол рта красноречивее любых слов.

- Итак, расклад такой, - Тихомиров начинает негромко, размеренно. Пальцы сцеплены в замок, сам он показно расслабленно откинулся на спинку кресла, но у Баса отчетливое ощущение, что он видит перед собой человеческое воплощение кобры перед броском. - Я говорю, ты слушаешь. Ясно?

Василий кивает. Машкин отец что-то хочет ему сказать, и, похоже, останавливать его абсолютно бесполезно.

- Вот что я тебе скажу... Бас. Я терпел и молчал, когда моя дочь месяц умирала вместе с тобой. Я согласился отпустить ее к тебе, потому что она говорила, что ей это нужно. Я молчал и тогда, когда она вернулась сама не своя, будто на нее вылили ведро холодной воды. Я все еще терпел и смотрел, как она неделями пропадала на кладбищах с фотоаппаратом. Я стерпел, когда она решила снова ехать к тебе. Я терпел все то время, пока она жила в Париже, вдали от семьи. И все из-за тебя! Но теперь, когда она вернулась второй раз... Такая... такая... - Тихомиров шумно выдохнул, улыбнулся абсолютно шакальей улыбкой и продолжил: - Вот тут мое ангельское терпение закончилось.

Дверь кабинета милосердно распахивается, Бас поворачивает голову. Женщина, эффектная, светловолосая, с пронзительными сине-рентгеновскими глазами. Судя по возрасту, скорее всего, Машина мать, хотя и непохожи. Ну да, Машка же на отца похожа, на этого кошмарного ядовитого типа.

- Тихомиров, что здесь происходит?

- Ничего, - тот снова улыбается, но на этот раз нормально, по-человечьи, все потому, что улыбка адресована не Басу. - Мы просто беседуем.

- Дмитрий Иванович, я тебя умоляю. Без членовредительства!

- Какой разговор! Конечно! Ручки-то, - демонстрирует свои весьма приличные габаритами ладони ("В виде кулаков, - отстраненно отмечает вдруг Бас, - наверное, еще внушительнее выглядят"), - вот они!

- Дмитрий!

- Даша, дай мне с молодым человеком закончить. А потом я целиком в твоем распоряжении.

И слово "закончить" в исполнении Машкиного отца звучит крайне... несимпатично.

Когда их оставляют наедине, Бас имеет сомнительное удовольствие снова наблюдать улыбку... как его назвали, Дмитрия Ивановича? Улыбка у Дмитрия Ивановича Тихомирова что-то совсем нехорошая.

- Ну-с, буду краток. Если я увижу тебя рядом с моей дочерью... если ты только посмеешь подойти к ней... снова начать портить ей жизнь... Заруби себе на носу - я лично, вот этими руками сломаю тебе то, что тебе с таким трудом починили. И еще оторву что-нибудь... для усугубления эффекта! И я тебя уверяю, это не фигура речи, а понимать следует бук-валь-но! Не оставишь в покое мою дочь - я тебя пришибу! Понял меня?!

Бас отвечать не хочет и не может. Не та у него весовая категория и не то состояние, чтобы спорить сейчас с этим... А более всего противно, что, скорее всего, Машкин отец имеет право так говорить с ним. Медленно кивает, а потом еще словами:

- Понял.

- Тогда - вон отсюда! Немедленно!

Как он выходил, помнит смутно, в себя пришел уже на той самой, замеченной им еще до визита в Тихомировскую квартиру, скамеечке у подъезда. Ноги ныли ужасно, причем не в нагрузке дело было, наверное, а в чем-то ином. Режущая боль полосовала то по бедрам, то по икрам, пока он сидел, откинувшись на спинку скамьи и подняв лицо к небу. Лицо приятно согревали лучи солнца, идиллия просто какая-то... А на самом деле... На сердце погано так, что и дышать-то трудно.

Смертельно обидеться на злобного тролля, который по какому-то недоразумению считался Машиным отцом, не позволяло одно: Баса не покидало ощущение, что он постоял перед непредвзятым зеркалом, в котором отразились все его поступки по отношению к Маше. И вся "красота" этих поступков. А он все о себе думал, как ему, бедненькому, плохо. А оказывается... оказывается... что он сам делал плохо другому человеку. Эх, если бы можно было повернуть время вспять, изменить. Хотя бы не сказать ТЕ слова. Всего пара секунд, и все рушится.

Бас вздохнул и открыл глаза. Чтобы увидеть... ее. Наяву, тут, в паре шагов от скамейки и него.

Маша была не одна. Если бы он не имел уже сегодня "чести" познакомиться с Машиным отцом, мог бы предположить, что этот мужик - ее отец. Не очень-то похожи, конечно, разве что возраст у Машиного спутника был подходящий да волосы схожего оттенка, но более всего сближало их то, как они одинаково увлеченно о чем-то спорили друг с другом. До того, как Маша встретилась взглядом с ним.

У Баса ощущение, что он не просто какой-то Василий, а целый василиск. И под его взглядом Маша цепенеет. Только что эти красивые губы улыбались - и вот они сжались в тонкую линию. Только что в этих глазах был живой интерес к беседе и собеседнику - и вот они холодны и будто безжизненны. И останавливается она резко, словно налетев на невидимую стену. Так что ее спутник успевает сделать еще пару шагов, прежде чем понимает, что идет он далее один. Останавливается, недоуменно переводит взгляд с Маши на него, Баса.