mmmavro.org | День 117, Красота

– Время, время, Вячеслав Иванович! – негромко, но настойчиво поторопил его мужчина. В голосе его слышались уже нетерпеливые нотки. – Думайте быстрее! Без всяких "если".

– Вы читаете мои мысли? – медленно спросил Грунин. Это его почему-то удивило.

Мужчина, не отвергая, лишь молча пожал плечами.

– Понятно... – пробормотал Грунин, – Понятно...

– Вы так и будете теперь своё каждое слово повторять? – с весёлой иронией поинтересовался мужчина. – Или мы наконец начнём всё же беседовать?

– Беседовать? – как эхо повторил вслед за собеседником Грунин. Соображал он всё-таки пока ещё с трудом.

Мужчина расхохотался.

– Ладно! – снова чуть заметно сузил глаза он.

В голове у Грунина словно вспыхнула на мгновенье ослепительная шаровая молния и тотчас же погасла. После чего мысли его обрели вдруг необыкновенную ясность и прозрачность. Теперь он всё совершенно отчётливо понимал. Он будто внезапно поумнел.

– Ну, то-то же! – одобрительно заметил мужчина, внимательно наблюдавший за Груниным. – Ну, так что? Что Вы от меня хотите?

– Я хочу, – Грунин с усилием облизал вдруг ставшие сухими губы и машинально потёр ладонью лоб. – Я хочу... Я сам не знаю, что я хочу! Но то, что сейчас есть – это ужасно! – он судорожно вздохнул и снова поднёс руку ко лбу. – Да, это ужасно!

– А почему? – с любопытством осведомился мужчина. – Что Вам, собственно, не нравится? Вы же сами хотели...

– Перестаньте! – с мукой в голосе перебил собеседника Грунин. – Всё Вы отлично понимаете!

– Вы бы всё-таки пояснили?.. А, Вячеслав Иванович? – ласково предложил мужчина. – Так в чём дело-то?

Грунин угрюмо посмотрел на своего палача. Сатана это или не сатана, но говорить всё равно не хотелось. Душу наизнанку выворачивать. Произносить вслух то, в чём он даже и самому себе признаваться не решался. Даже в мыслях. Выбора однако не было.

– Я... – нехотя начал Грунин и запнулся, с трудом подыскивая слова. – Я... Я...

Ему было одновременно и очень сложно: надо было постараться выразить невыразимое, озвучить все эти свои неясные и смутные эмоции и переживанья последних недель, месяцев, в которых он и сам ещё до конца не разобрался; передать их на обычном человеческом языке; а кроме того, в придачу ко всему, ещё и очень стыдно, словно приходилось обнажаться перед посторонним. Пусть это даже и сам Дьявол. Ах, ты!..

– Нельзя постоянно общаться с людьми, которые лучше тебя, – наконец выдавил он из себя. – Начинаешь их ненавидеть, а себя презирать.

Дьявол понимающе усмехнулся. Грунин это заметил и уже с гораздо большим воодушевлением и жаром, гораздо более свободно продолжил. Слова вдруг полились из него сплошным потоком. Стыд исчез, и взамен появилась страстная потребность выговориться. Поделиться хоть с кем-то своей страшной, чудовищной ношей! Тем более, что этот кто-то тебя полностью понимает и, возможно, даже отчасти сочувствует.

И Грунин заговорил:

– Да, да!.. Я раньше этого не сознавал... Точнее, не задумывался как-то... Да и к тому же!.. Нам с детства вбивали, со школьной скамьи: все люди братья, все равны... Чушь!!! Чушь, чушь, чушь! Чёрта лысого они равны!! (Дьявол опять усмехнулся. Но Грунин уже ничего вокруг не видел. Он говорил и говорил. Словно шлюзы какие-то в нём открылись.)

Чем они "равны"? Чем?! Что по две руки и по две ноги у каждого? Если кто-то умнее тебя, красивее, талантливее, то никуда от этого не денешься, хоть ты тресни! Можно сколько угодно пыжиться: "зато я!.." А что "ты"? Да ничего! Всё то же самое, что и у этого "кого-то", только он ещё к тому же тебя и умнее. Вот и всё. Вот голая правда жизни.

И это ещё в лучшем случае, что "то же самое". А он ведь ещё и богаче тебя может быть. В придачу к тому, что умнее. И красивее! Он ещё стихи может писать! Книги!! Он!.. Он!.. – Грунин задохнулся и некоторое время молча стоял, судорожно хватая ртом воздух. Дьявол ждал. Грунин наконец с трудом перевёл дух и снова обрёл способность говорить. –

Разные мы все, – уже тише с горечью продолжил он. – Разные! Иначе и быть не может. Только гайки одинаковые. Или болты. Да и то лишь при поверхностном рассмотрении. А если повнимательней присмотреться, непременно и там отличия найдёшь. Царапины всякие, зазубрины... А человек не гайка и не болт. В нём этих гаек и гаечек – миллионы и миллиарды! И каждая – своя, на свой собственный лад построенная и манер, со своими отличиями. Вот и посчитай, прикинь, что в результате получится! "Одинаковые"!.. Ни чёрта мы не одинаковые! Если мы одинаковые, чего ж мы между собой постоянно ссоримся да ругаемся? Ужиться никак не можем? "Одинаковые"!.. – Грунин опять замолчал и тупо уставился перед собой.

– Ну, дальше, дальше, Вячеслав Иванович!.. – снова подбодрил его собеседник. – Говорите, говорите, я Вас слушаю!

– А чего говорить? – угасшим голосом пробормотал Грунин. Весь энтузиазм его куда-то пропал. – Ясно всё. В обычной жизни каждый подсознательно кучкуется вокруг себе подобных, ищет свою собственную среду. Стаю! Пескари к пескарям, акулы к акулам. И когда пескарь вдруг попадает в стаю акул... Или даже не акул, а китов! Как можно себя чувствовать "равным" киту? Да и плюс ещё выясняется внезапно, что пескариха твоя тоже теперь не пескарь, а кит!.. Касатка. Ты по уму-то и плавника её теперь не стоишь! Даже кончика, – Грунин безнадёжно махнул рукой. – Ты думал, что она утёнок, как и ты, а она – лебедь! – он опять махнул рукой и вздохнул. –

Чего тут говорить? Не о чём тут говорить! Говори не говори, а в лебедя не превратишься.

– А Вы хотели бы? – негромко поинтересовался мужчина.

Грунин поднял глаза и несколько секунд молча смотрел на него.

– Нет! – наконец покачал он головой. – Нет! Я не хочу ни в кого превращаться. Ни в кита, ни в лебедя. Я это я. Пескарь, утёнок. Какой есть, такой и есть. И меняться я не хочу.

– Так чего же Вы хотите? – дьявол усмехнулся и поиграл откуда-то взявшийся в его руках изящной тросточкой. – А?.. Вячеслав Иванович?

– Не знаю! – глухо проговорил Грунин и до боли стиснул руки. – Не знаю.

3.

Гости давным-давно разошлись, жена плескалась в ванной, весело что-то там напевая. Уже почти раздевшийся полупьяный Грунин, зевая, сидел на краю кровати. Внезапно взгляд его, рассеяно блуждающий до этого по комнате, за что-то зацепился. "Что это?" Какой-то скомканный листок валялся в углу. Совершенно непонятно было, как он там оказался, и что это вообще такое. Слегка заинтригованный Грунин, поколебавшись немного, всё же встал и, чуть пошатываясь, сделал несколько нетвёрдых шагов. Пнул листок ногой, но потом всё-таки с усилием нагнулся, поднял и неуверенно развернул.

Стихи! Что за чёрт!? Откуда это? Он ещё раз перечитал. Теперь уже более внимательно.

Венера.

Богиня красоты и наслажденья,