Константин Романенко

Один из сподвижников «хозяина» Ленинграда Зиновьева, до 1926 года, а позднее начальник распредотдела ЦК, И.М. Москвин покровительствовал своему сотруднику. Выдвигая Ежова на руководящие посты, он говорил о нем: «Я не знаю более идеального работника... Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным: он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться... И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановился».

Не уследили? С декабря 1929 по 1930 г., в период раскулачивания, Ежов – заместитель наркома земледелия Яковлева-Эпштейна. В 1933 году Николая Ежова ввели в Центральную комиссию по чистке партии. На XVII съезде он стал членом Оргбюро ЦК, заместителем председателя КПК и заведующим промышленным отделом.

Пожалуй, примечательно, что вокруг Ежова постоянно много евреев, хотя это, безусловно, от него не всегда зависело. Но несомненно, что он сам сделал выбор, когда, расставшись в 1930 году со своей первой женой А.А. Титовой, сошелся с Евгенией Соломоновной Хаютиной (урожденной Фейгенберг), бывшей женой дипломата Алексея Федоровича Гладуна.

Кстати, еще с 1927 года Евгения Соломоновна была любовницей еврейского писателя Исаака Бабеля. Впоследствии Исаак Эмануилович рассказывал следователям: «Мне казалось, что он (Ежов) знает о моей связи со своей женой и что моя излишняя навязчивость покажется ему подозрительной. Виделся я с Ежовым в моей жизни раз пять или шесть, а в последний раз летом 1936 года у него на даче, куда я привез своего приятеля артиста Утесова».

Бывший редактор «Крестьянской газеты» и директор Всесоюзной книжной палаты Семен Борисович Урицкий, расстрелянный в 1940 году, утверждал на допросе: «С Евгенией Соломоновной я был в близких, интимных отношениях еще с 1924 года... В 1935 году узнал от Евгении Соломоновны, что она также была в близких, интимных отношениях с Бабелем».

Может быть, не стоило бы полоскать это интимное белье, но оно характеризует окружение и уровень среды, в которой вращался Ежов. Ее в основном составляют лица, – по выражению доктора математических наук Леонида Нефедьева, – « нации, которая скрывает свою национальность ». И превращение человека «нервного, но доброжелательного, внимательного, лишенного чванства и бюрократизма» в безжалостного «демонического монстра» должно иметь по меньшей мере логические и психологические мотивы.

Впрочем, наличие любовниц и «переход» жен от одного к другому руководящему деятелю, пожалуй, было особенностью определенного слоя людей. Так, отмечает В. Кожинов, «супруга члена ЦК Пятницкого-Таршиса стала затем супругой члена Политбюро Рыкова, жена другого члена ЦК, Серебрякова, перешла к кандидату в члены Политбюро Сокольникову-Бриллианту». Кстати, это была пережившая заключения и ссылку и ставшая широко известной в 60-е годы писательница Галина Иосифовна Серебрякова.

Поэтому нет ничего из ряда вон выходящего в том, что Евгения Соломоновна Ежова стала заместителем редактора журнала «СССР на стройке». Эту должность она получила при содействии друзей Ежова – Ю.Л. Пятакова и Ф.М. Конара. Главные редакторы Пятаков, а затем Межлаук, обремененные другими обязанностями, по существу, передоверили ей это издание, выходившее на четырех европейских языках.

Детей у Ежовых не было, и они взяли из приюта сироту. С возвышением Ежова Евгения Соломоновна стала одной из первых дам столицы. Исаак Бабель почти с восторгом как-то заметил: «Подумать только, наша одесская девчонка стала первой дамой королевства».

Глава 8.

Февральско-мартовский пленум

В речах некоторых... сквозила мысль о том, что давай теперь направо и налево бить всякого, кто когда-либо шел по одной улице с троцкистом, или кто-либо в одной общественной столовой где-то по соседству с Троцким обедал... Это не выйдет, это не годится.

И.В. Сталин

VIII Чрезвычайный съезд Советов СССР открылся в 5 часов вечера 25 ноября 1936 года в Свердловском зале Большого Кремлевского дворца. Свой доклад «О проекте Конституции Союза СССР» Сталин начал с цитирования постановления предыдущего съезда о необходимости демократизации избирательной системы, уточнения социально-экономической основы Конституции и проведении очередных выборов руководящих органов Советской власти.

Он рассказал о тех поправках и дополнениях, которые появились в ходе всенародного обсуждения проекта Конституции. Указывая на то, что основой сложившейся в стране формации стала социалистическая собственность, к которой относятся «земля, леса, фабрики, заводы и прочие орудия и средства производства», он констатировал: Советский Союз является «государством рабочих и крестьян».

Сталин отметил, что новая Конституция «оставляет нетронутой диктатуру рабочего класса, не допускает свободу политических партий и сохраняет в силе нынешнее руководящее положение партии коммунистов в СССР». Однако он решительно выступил и против поправки о лишении «избирательных прав служителей культа, бывших белогвардейских офицеров, всех бывших людей и лиц, не занимающихся общеполезным трудом».

Одновременно он отклонил поправку, требовавшую «запретить отправление религиозных обрядов... как несоответствующую духу Конституции» и указал, что «Советская власть лишила избирательных прав нетрудовые эксплуататорские элементы не на веки вечные, а временно до известного периода».

Предвидя возражения ортодоксов, свою позицию Сталин объяснил тем, что «во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти. Во-вторых, если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена из рук вон плохо и мы вполне заслужили тот позор, если же наша агитационная работа будет идти по-большевистски, то народ не пропустит враждебных людей в свои верховные ряды.

Значит надо работать, а не хныкать, надо работать, а не дожидаться того, что все будет представлено в готовом виде в порядке административных распоряжений. Говорят, что это опасно, так как могут пролезть в верховные органы враждебные советской власти элементы, кое-кто из бывших белогвардейцев, кулаков, попов и так далее. Но чего тут, собственно, бояться? Волков бояться, в лес не ходить».

То есть Сталин провозгласил переход от методов административно-социального принуждения к политике народно-демократической состязательности. Речь шла о дальнейшей демократизации общества и либерализации политической атмосферы в стране.

Отмечая особенности принимаемого документа, он сказал: «Советский Союз будет иметь новую социалистическую Конституцию, построенную на началах развернутого социалистического демократизма. Это будет исторический документ, трактующий просто и сжато, почти в протокольном стиле, о фактах победы социализма в СССР, о фактах освобождения трудящихся СССР, о фактах победы в СССР развернутой, до конца последовательной демократии».