Константин Романенко

На процессе вновь всплыла тема военной организации. Особенностью разгромленного заговора стало то, что он не вошел в стадию кульминации. Говоря об этом моменте на процессе, бывший заместитель наркома иностранных дел СССР Крестинский показал: «В конце ноября 1936 года... Тухачевский имел со мной взволнованный разговор. Он сказал: начались провалы. И нет никакого основания думать, что на тех арестах, которые произведены, дело остановится. Очевидно, пойдет дальнейший разгром троцкистов и правых. Снятие Ягоды из НКВД указывает на то, что тут не только недовольство его недостаточно активной работой в НКВД.

Очевидно, здесь политическое недоверие ему, Ягоде, как Ягоде не просто бывшему народному комиссару внутренних дел, а как активному правому, участнику объединенного центра, и может быть, до этого докопаются. А если докопаются до этого, докопаются и до военных, тогда придется ставить крест на выступлении.

Он делал выводы: ждать интервенции не приходится, надо действовать самим. Начинать самим – это трудно, это опасно, но зато шансы на успех имеются. Военная организация большая, подготовленная, и ему кажется, что надо действовать».

Организация действительно была большая. Как очевидно из выступления Сталина на Военном совете 2 июня, к этому времени было арестовано уже 200-300 ее участников. Весной 1937 года глава военного заговора встретился с гражданскими соучастниками замысла переворота. О намерениях Тухачевского на этом же процессе рассказывал и бывший нарком внешней и внутренней торговли еврей Розенгольц.

Он показал: «Момент, на котором я остановился, это совещание, которое было с Тухачевским. Оно было в конце марта. Крестинский на очной ставке внес поправку, что оно было в начале апреля (1937 г.), но это разногласие несущественное. Было совещание с Тухачевским.

Вышинский : Где было это совещание?

Розенгольц : У меня на квартире.

Вышинский : У вас на квартире совещание с кем?

Розенгольц : С Тухачевским и Крестинским... На этом совещании Тухачевский сообщил, что он твердо рассчитывает на возможность переворота, и указывал срок, полагая, что до 15 мая, в первой половине мая, ему удастся этот военный переворот осуществить.

Вышинский : В чем заключался план этого контрреволюционного выступления?

Розенгольц : Тут у Тухачевского был ряд вариантов. Один из вариантов, на который он наиболее сильно рассчитывал, – это возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить Кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства.

Вышинский : Это был его план или был ваш общий план?

Розенгольц : Мы этот план его не обсуждали. Он просто сообщил нам его как один из вариантов, на который возлагал большие надежды... Тут же встал вопрос о террористическом акте в отношении Председателя Совнаркома Молотова.

Вышинский : Обвиняемый Крестинский, обсуждали вы вопрос о террористическом акте против Вячеслава Михайловича Молотова?

Крестинский : Мы обсуждали вопрос иначе – в более

широком разрезе...

Вышинский : Против кого именно?

Крестинский : Имелись в виду Сталин, Молотов и Каганович...

Вышинский : Значит, Тухачевский заявил, что в первой половине мая он поднимет восстание?

Крестинский : Да, он это заявил.

Далее по ходу судебного разбирательства Вышинский спрашивает: «Что вы скажете о ваших встречах с Гамарником? »

« Розенгольц : Относительно Гамарника основным моментом является то, что Гамарник сообщил о своем предположении, по-видимому, согласованном с Тухачевским, о возможности захвата здания Наркомвнудела во время военного переворота. Причем Гамарник предполагал, что это нападение осуществится какой-нибудь войсковой частью непосредственно под его руководством, полагая, что он в достаточной мере пользуется партийным, политическим авторитетом в войсковых частях. Он рассчитывал, что в этом деле ему должны помочь некоторые из командиров, особенно лихих».

Вышинский : Значит, кроме того, что Тухачевский вас посвящал в план своего преступного заговора, вас также посвящал в этот план и Гамарник?

Розенгольц : Да».

Примыкавший к Троцкому еще во время дискуссии о профсоюзах 1920-1921 гг., Крестинский рассказывал на процессе 1938 года: «Уезжая в отпуск, он [Тухачевский] своим единомышленникам и помощникам по военной линии дал указание – приготовиться; затем у нас состоялось совещание на квартире у Розенгольца...

На этом совещании был намечен срок выступления – вторая половина мая. Но в самом начале мая выяснилось, что Тухачевский не едет в Лондон . К этому времени вернулся из Средней Азии Рудзутак. После возвращения Рудзутака и после выяснения того, что Тухачевский в Лондон не едет, он заявил, что может произвести это выступление в первой половине мая».

Действительно, 3 мая 1937 года Лондон получил сообщение о составе германской делегации на коронационных торжествах. В этот же день МИД Великобритании через свое посольство в Москве сделал запрос о выдаче визы Тухачевскому. Однако когда 4 мая советская сторона срочно аннулировала запрос на выдачу визы, Тухачевский впал в панику.

На совещании заговорщиков на квартире Розенгольца он стучал по столу кулаком и орал: «Вы что, ждете, когда нас к стенке поставят, как Зиновьева и Каменева, я пятого начинаю переворот!» Однако переворот он все-таки перенес, рассчитывая связать его с намечавшимися на 12 мая военными маневрами. Таким образом, даже после расстрела членов центра военного заговора, лица, посвященные в планы Тухачевского и его подельников, свидетельствовали о реальном существовании плана.

Впрочем, современники тоже понимали ситуацию. Умный, проницательный и хорошо информированный американский посол в Москве Джозеф Девис 28 июля 1937 года послал президенту Рузвельту шифрограмму за № 457. В ней он сообщал: «В то время как внешний мир благодаря печати верит, что процесс – это фабрикация... — мы знаем, что это не так, и может быть, хорошо, что внешний мир думает так... Что касается дела Тухачевского – то корсиканская опасность пока что ликвидирована».

Все это так. Но в 1937-1938 годах были ликвидированы не только участники и пособники прямого заговора против руководства страны. В стране произошла ликвидация «пятой колонны». В этом заключались историческая необходимость и объективная правота действий Сталина, позволившие ему выиграть войну.

В ноябре 1941 года британская газета «Санди экспресс» писала об опубликованной в это время статье того же Дж. Девиса. Через несколько дней после нападения Гитлера на Советскую Россию Девиса спросили: «А что вы скажете относительно членов «пятой колонны» в России?» Он ответил: «У них таких нет, они их расстреляли». Девис пишет далее, что значительная часть всего остального мира считала тогда, что знаменитые чистки 1935-1938 годов являются возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявлением истерии. Однако в настоящее время стало очевидным, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников.