Константин Романенко

Таковы факты, и, конечно, действия «шахтинцев» – лишь мелкий эпизод из истории борьбы врагов советской власти. Симптоматично, что не кто иной, а именно Сталин был противником применения к осужденным высшей меры наказания. На ней настояли другие. Спустя несколько месяцев, рассказывая о разногласиях «тройки» (Рыков, Томский, Бухарин) со Сталиным, Бухарин хвастливо отмечал, что когда Генсек предложил не расстреливать подсудимых по Шахтинскому делу, то «мы голоснули против этого предложения» и добились расстрела...

Конечно, наивные «обвинения» в отношении нетерпимости Сталина к «интеллигенции» не более чем один из клеветнических штампов, придуманных самими «интеллигентами». Сталину не было никакого резона восстанавливать против советской власти технических специалистов, он никогда не призывал к борьбе против этого слоя. Наоборот. Еще на XV съезде партии, говоря о «недовольстве среди известных слоев интеллигенции», он подчеркивал, что «б ыло бы ошибочно думать, что весь служилый элемент, вся интеллигенция переживает состояние недовольства (курсив мой. – К. Р.), состояние ропота или брожения против Советской власти». Он отметил роль технической интеллигенции в крупнейших стройках страны, таких как «Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых гигантов заводов». Прекрасно понимая психологические мотивы, которые двигали настоящими специалистами, он указывал, что для них «это есть не только вопрос о куске хлеба, это есть вместе с тем дело чести , дело творчества , естественно сближающее их с рабочим классом, с Советской властью».

Впрочем, нелепо даже предполагать, что, рассчитывая индустриализировать страну, Сталин хотел обойтись без специалистов и якобы «решив» уничтожить техническую интеллигенцию, «инициировал» Шахтинское дело. Он был великолепно информирован и глубоко знал подоплеку этого дела, и видел главных виновников вредительства не в исполнителях, а в организаторах. Он говорил: «мы имеем здесь дело с экономической интервенцией западноевропейских антисоветских капиталистических организаций в дела нашей промышленности».

В резком контрасте с наивными утверждениями о «нелюбви» Сталина к «спецам» является и то, что в начальный период индустриализации он приглашал множество специалистов непосредственно из-за рубежа. Он платил им немалые деньги. И, хотя это было дорогое удовольствие, он не мог этого не делать. Но, используя опыт и знания дореволюционной и зарубежной технической интеллигенции, он, пожалуй, как никто другой остро понимал, что страна не могла развиваться без новых собственных подготовленных специалистов.

Указывая на то, что «мы должны быть готовы к тому, что международный капитал будет нам устраивать и впредь все и всякие пакости, все равно, будет ли это шахтинское дело или что-нибудь другое, подобное ему», он не призывал к охоте на ведьм. Из шахтинских событий Сталин делал другие практические выводы.

И прежде всего он обратил внимание на фактическую отстраненность директоров предприятий – коммунистов, из-за своей некомпетентности, от контроля за производством. Но его заключение было оптимистичным: «Говорят, что невозможно коммунистам, особенно же рабочим коммунистам-хозяйственникам, овладеть химическими формулами и вообще техническими знаниями. Это неверно, товарищи. Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики ».

Из этой фразы, ставшей крылатой, обычно выбрасывается слово «трудящиеся». Но именно к трудящимся были обращены его слова в докладе «Об итогах июльского пленума». Он говорил: «Урок, вытекающий из шахтинского дела, состоит в том, чтобы ускорить темп образования, создания новой технической интеллигенции из людей рабочего класса, преданных делу социализма и способных руководить технически нашей социалистической промышленностью ».

Человек, взваливший на свои плечи тяжелый груз ответственности за судьбу великой державы, он не мог не столкнуться с потребностью в грамотных, деловых руководителях. В людях, способных в полной мере управлять всеми процессами в хозяйственном и общественном механизме государства.

Поэтому порой он вынужден говорить, казалось бы, об элементарных вещах. «Руководить, – пояснял он, – это еще не значит писать резолюции и рассылать директивы. Руководить – это значит проверять исполнение директив, но и самые директивы, их правильность или их ошибочность с точки зрения живой практической работы ».

Для осуществления его грандиозных планов Сталину катастрофически не хватало грамотных, высококвалифицированных специалистов, свободных от зазнайства, самоуверенности, пустопорожней болтовни и самолюбования. Ему были не нужны болтуны, способные только мечтать или рассуждать о светлом будущем. Он нуждался в людях, умеющих приближать его. Именно такие люди приехали 1 июня в Москву на Всесоюзный съезд колхозников.

В это время Сталин взвешивает хлебную проблему, рассматривая ее со всех сторон. Объясняя на июльском 1928 года пленуме ЦК ВКП(б) необходимость создания надежных резервов хлеба, он выделил четыре обстоятельства: «мы не гарантированы от военного нападения»; «мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке»; «мы не гарантированы от неурожая»; «нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба».

Исходя из этого утверждения, он писал: «нужно постепенно, но систематически и упорно переводить сельское хозяйство на новую техническую базу, на базу крупного производства, подтягивая его к социалистической промышленности. Либо мы эту задачу решим, - и тогда окончательная победа социализма в нашей стране обеспечена, либо мы от нее отойдем, задачи этой не разрешим, – и тогда возврат к капитализму может стать неизбежным ».

Но, великий государственный деятель, в своей реальной политике он никогда не сбрасывал со счетов вопросы внешней политики. Он не проявлял близорукости, свойственной недалеким людям. И сама жизнь позже подтвердила всю осмысленную глубину и почти пророческую верность его исторической проницательности.

Выступая в 1928 году на активе Ленинградской организации ВКП(б) с докладом «Об итогах июльского пленума», он говорит об уязвимости страны, о том, что «противоречие между капиталистическим миром и СССР... не ослабевает, а усиливается. Нарастание этого противоречия не может не быть чревато опасностью военной интервенции... Опасность новых империалистических войн и интервенций является основным вопросом современности ».

То было суждение опытного политика. Но и сейчас в его окружении не было полного единства. Особенно ярко это проявилось накануне июньского пленума, когда Бухарин попытался заручиться поддержкой членов ЦК, не имевших твердой позиции по вопросу политики в сельском хозяйстве.