Константин Романенко

О том, что занятие Сталина авиацией было не дилетантским увлечением, а повседневной государственной работой среди других многообразных дел, свидетельствует и выдающийся летчик-испытатель Байдуков: «Сталин имел большие познания в техническом оснащении самолетов. Бывало, соберет профессуру поодиночке, разберется во всех тонкостях. Потом на совещании как начнет пулять тончайшими вопросами, – мы все рты разеваем от удивления».

Все сталинские «мозговые атаки» заканчивались конкретными решениями о производстве того или иного вида вооружения. Практически Сталин выступал в роли, не свойственной обычным болтунам-политикам: он был заказчиком новой техники. Он выполнял роль руководителя оборонной промышленности. К осуществлению таких функций в мировой истории прибегали редкие выдающиеся деятели стран и народов.

Профессионализма, информированности Сталин требовал и от других руководителей. Он был требователен и не давал спуска людям, пренебрегавшим своими обязанностями. Однажды «во время выступления начальника Краснодарского нефтекомбината С.С. Апряткина, – рассказывал в воспоминаниях Н.К. Байбаков, - Сталин спросил его, каковы общие запасы нефти в Краснодарском крае. Апряткин назвал цифры – 160 миллионов тонн. Сталин попросил его «расшифровать» эти запасы пО их категориям. Начальник комбината не помнил точных данных. Сталин изучающе посмотрел на него и укоризненно произнес:

– Хороший хозяин, товарищ Апряткин, должен точно знать свои запасы по их категориям.

Все мы были удивлены конкретной осведомленностью Сталина. А начальник комбината сидел красный от стыда».

В кремлевском кабинете принималось подавляющее большинство решений, касавшихся хозяйственных, научных, оборонных, технических и других вопросов. И хотя поднимаемые темы Сталин предварительно обдумывал, нередко допускалась импровизация, и повестка дня формировалась уже в ходе самого обсуждения. Состав участников подбирался заранее, но в ходе дискуссий, часто выходивших за пределы решаемой проблемы, в нее могли включаться новые лица, в результате чего появлялись принципиально новые решения.

Сам Сталин тщательно готовился к встрече со специалистами, получая необходимую информацию от референтов, работников аппарата и ведомственных аппаратчиков. Но он не рисовался своими знаниями. Он работал.

Впрочем, сами участники встреч в кабинете вождя не всегда улавливали внутреннюю логику сталинской интеллектуальной системы руководства. «Заседания у Сталина, – рассказывал секретарь ЦК П.К. Пономаренко, – нередко проходили без какой-либо заранее объявленной повестки дня, но все поднимавшиеся на них вопросы продумывались очень тщательно, вплоть до мелочей.

...Идти к Сталину с докладом неподготовленным, без знания сути дела было весьма рискованным и опрометчивым шагом со всеми вытекавшими отсюда последствиями. Но это не означает, что атмосфера во время заседаний с участием Сталина или встреч с ним была какой-то напряженной, гнетущей. Отнюдь. Имели место дискуссии и даже острые споры, хотя за ним всегда было последнее слово».

В практической деятельности он блестяще использовал свою природную одаренность. Нарком вооружения Устинов вспоминал: «Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и емкой памятью, И.В. Сталин в деталях помнил все, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное».

В организаторской манере Сталина нет места суетливости, пустопорожней болтовне, рисовке или стремления произвести дешевый эффект. По словам А.А. Громыко, Сталин «в редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой».

Жуков, часто встречавшийся с ним в годы войны, так описывал свое восприятие вождя: «Невысокого роста и непримечательный с виду, И.В. Сталин производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы с И.В. Сталиным внутренне собраться и быть начеку».

Он действительно всегда оставался самим собой. При этом он воспринимался по-разному. «Сталин был весьма проницательным, – отмечал Чадаев. – Хотя он долго не всматривался в находящегося перед ним человека, но он сразу как бы охватывал его всего. Он не переносил верхоглядства, неискренности и «виляния». При обнаружении подобного выражение лица Сталина мгновенно изменялось. Наружу прорывались презрение и гнев». А. Рыбин, телохранитель вождя, свидетельствовал, что он «любил пошутить. Не терпел соглашателей; угодников. Узнав его характер, я нередко вступал с ним в дискуссии. Сталин иногда задумчиво говорил: «Может, вы и правы. Я подумаю».

Есть множество свидетельств, подчеркивающих, что каждая встреча с ним оставляла у людей неизгладимое впечатление. Это была своеобразная магия неординарной личности, усиливаемая ощущением сопричастности присутствовавших к решению важнейших задач в управлении страной.

Ю.В. Емельянов пишет, что Сталин как дирижер оркестра «удерживал внимание участников совещания на главной теме. Только вместо дирижерской палочки он держал в руках трубку, коробку папирос, или записную книжку, или карандаши». Емельянов приводит воспоминания своего отца, многократно участвовавшего в совещаниях в Кремле по вопросам обороны: «В одной руке у него был блокнот, а в другой карандаш. Он курил хорошо знакомую короткую трубочку... Вот он выбил из трубочки пепел. Поднес ближе к глазам и заглянул в нее. Затем из стоящей на столе коробки папирос «Герцеговина флор» вынул сразу две папиросы и сломал их. Пустую папиросную бумагу положил на стол около коробки с папиросами. Примял большим пальцем табак в трубочке. Медленно вновь подошел к столу, взял коробку со спичками и чиркнул».

Эту почти гипнотическую манеру использования предметов, замеченную во время встречи Сталина с писателями 19 октября 1932 года, отмечает и критик К. Зелинский: «Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем... Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен... Сталин поражает своей боевой снаряженностью. Чуть что, он тотчас ловит мысль, могущую оспорить или пресечь его мысль, и парирует ее. Он очень чуток к возражениям и вообще странно внимателен ко всему, что говорится вокруг него. Кажется, он слушает или забыл. Нет... он все поймал на радиостанцию своего мозга, работающую на всех волнах. Ответ готов тотчас, в лоб, напрямик, да или нет... Он всегда готов к бою».