Константин Романенко

У каждого времени свои нравственные и идеологические критерии выражения силы и достоинства власти, но обилие портретов Сталина, начавших появляться в это время, не было инициировано им самим. Трудящиеся классы страны видели в нем вождя, уверенно ведущего государство по новому пути развития. В этом отражалось искреннее уважение народа к Советской власти, и Сталин не считал это выражением преданности ему лично.

Его нравственная позиция изложена в письме партийному функционеру Шатуновскому. Сталин писал ему в августе 1930 года: «...Вы говорите о Вашей «преданности» мне. Может быть, это случайно сорвавшаяся фраза. Может быть... Но если это не случайная фраза, я бы советовал Вам отбросить прочь «принцип» преданности лицам. Имейте преданность рабочему классу, партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой (курсив мой. – К. Р.). С коммунистическим приветом. И. Сталин».

Первая пятилетка в СССР набирала темпы. Это особенно бросалось в глаза на фоне продолжавшегося экономического кризиса, охватившего все страны мира. И если большинство политиков и экономистов Запада утверждали, что кризис – это лишь временный спад, который завершится к концу текущего года, то Сталин расценивал это иначе.

На состоявшемся летом (26 июня – 13 июля) 1930 года XVI съезде партии он объективно указал: « нынешний кризис нельзя рассматривать как простое повторение старых кризисов»; «нынешний кризис является самым серьезным и самым глубоким из всех существовавших мировых экономических кризисов ».

В отчетном докладе он предсказал и то, что « мировой экономический кризис будет перерастать в ряде стран в кризис политический. Это значит, что буржуазия будет искать выход из положения в дальнейшей фашизации в области внутренней политики ». Сталин не ошибся и в основном своем выводе, пророчески заявив, что в области внешней политики « буржуазия будет искать выход в новой империалистической войне ».

Резолюция съезда, на котором присутствовало 2100 делегатов, отметила важность преобразований, начатых в деревне: «Если конфискация земли у помещиков была первым шагом в Октябрьской революции в деревне, переход к колхозной системе является вторым и решительным Шагом, который отмечает наиболее важную стадию в строительстве основ социалистического общества в СССР».

Сталин лучше, чем кто-либо из современников, взвешивал факты на весах мировой истории, но он смотрел и в будущее. Он делал это со скрупулезностью исследователя и осмысленностью ученого, четко улавливающего внутреннюю суть начавшихся процессов. Его предсказание об усилении мирового финансового кризиса и грядущей фашизации буржуазного мира стало сбываться уже в ближайшие годы.

После захвата в 1931 году Маньчжурии Япония расположила войска вдоль дальневосточной границы Советского Союза. В сентябре 1932 года регент Хорти поручил формирование нового правительства в Венгрии открытому фашисту Гембешу, а в январе 1933 года Гитлер парламентским путем пришел к власти в Германии. В результате переворота в марте 1934 года установилась диктатура К. Пятса в Эстонии; в мае 1934 года фашистский переворот произошел в Болгарии. В это же время состоялся переворот в Латвии, а диктатор Литвы Сметена предрекал, что XX век – это век фашизма.

Подписав в 1934 году договор о дружбе с пилсудской Польшей, Германия не скрывала его подоплеки – подготовки к совместному походу против СССР. Европа начинала усиленно готовиться к новой войне. Но, оценивая и предсказывая тенденцию сползания мира к фашизму, Сталин не мог не обозначить позицию Советского Союза. Она была предельно ясна. Еще накануне этих событий с трибуны XVI съезда партии он провозгласил: «Наша политика есть политика мира и усиления торговых связей со всеми странами... Эту политику мы будем вести и впредь всеми силами, всеми средствами».

Тогда же он высказал знаменитую формулу: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому». Это заявление, получившее распространение в народе, стало крылатым.

На XVI съезде Сталин обратил внимание на необходимость форсированного выполнения пятилетнего плана. Он справедливо указывал, что по нефтяной промышленности план может быть выполнен «в каких-нибудь 2 года», по общему машиностроению – «в 2-3 года», по сельскохозяйственному машиностроению – «в 3 года, если не раньше», по электротехнической промышленности – «в 3 года».

Исходя из обобщающих расчетов, он ставил задачу: «мы можем выполнить пятилетку в четыре года», а «по целому ряду отраслей промышленности в три и даже в два с половиной года». Из этого он делал оптимистический вывод: «Мы находимся накануне превращения из страны аграрной в страну индустриальную ».

Через неделю после завершения работы съезда партии, 20 июля 1930 года, Сталин ушел в длительный отпуск, продолжавшийся почти три месяца, до 14 октября. В день начала его отдыха секретарем Московского обкома ВКП(б) был назначен еврей Лазарь Каганович. Почти в двухмесячный отпуск – с 15 июля и до середины сентября – отправились Ворошилов и Орджоникидзе. Сталин уехал на юг. И уже в его отсутствие в столице произошло событие, о котором он напомнит членам Военного совета в 1937 году.

В начале лета, еще до съезда, в руководящих органах армии произошли важные перестановки. 2 июня на должность заместителей Председателя РВС СССР и наркомвоенмора вместо отстраненного поляка Уншлихта были назначены начальник вооружений РККА литовец Уборевич и начальник Политуправления армии Ян (Яков Пудикович) Гамарник. Одновременно с этими назначениями в состав РВС был введен командующий Украинским военным округом Якир Иона Эммануилович.

В связи с отбытием Ворошилова в отпуск с 1 августа обязанности Председателя РВС СССР и наркома стал официально исполнять Уборевич. Однако ни в партии, ни в армии его не любили. При выборах в ЦК он получил несколько сотен голосов против, и его возвышение в армейской иерархии породило различные слухи и глухой ропот.

В сообщении в ЦК ВКП(б) о прошедшем 22 октября совещании оппозиционной фракционной группы С.И. Сырцова Б. Резников указывал существо появившихся слухов: «Тов. Ворошилов отшит от работы, его заменили Уборевичем, человеком беспринципным, дьявольски самолюбивым, явным термидорианцем. Т. Ворошилов, по сути дела, в наркомате не работает – всеми военными делами занимается главным образом тов. Уборевич... Это в случае интервенции представляет собой особую опасность в смысле возможности проявления бонапартизма».

В это время, когда диссидентствующая оппозиция еще не знала других впечатляющих исторических аналогий, мало-мальски начитанные люди все сравнивали со случившимся более чем сто лет назад во Франции. Поэтому слова «термидорианство», «бонапартизм» стали модными. И каждый недовольный властью стремился предвосхитить события, ожидая скорого появления нового «корсиканца», который сменит «Робеспьера» – Сталина.