Грозовой сумрак

Перехватить маленькую, запуганную осенницу с глазами, полными непролитых слез, скользнуть с ней в сторону, прижимая к себе, как в причудливом стремительно-плавном танце, чувствуя, как по разгоряченному бегом лицу стекают первые капли прохладного дождя. Встряхнуть Фиорэ, провести кончиками пальцев по ее щеке - только чтобы она поняла, кто перед ней. Улыбнуться, не обращая внимания на возмущенно-испуганные крики двуногих зверей, которые вместо того, чтобы благоразумно убежать, решили схватиться за грубое подобие оружия, да к тому же еще и плохо заточенное.

- Тебе лучше закрыть глаза, милая.

Счастье - скользить под теплым летним дождем, чувствуя, как отдельные капли разбиваются о пляшущее лезвие сабли, будто хрустальные льдинки, как глухо рокочет гром, сопровождая быстро уходящую в сторону короткую летнюю грозу. Состояние, когда душа рвется из тисков аметистовой клетки, почти высвобождаясь, трепеща на грани свободы-вседозволенности. Так близко - надо сделать лишь шаг, пока гроза не ушла в сторону, чтобы не пришлось догонять дождь и ветер, но нельзя, не сейчас, когда за спиной, тяжело привалившись к старому, раздвоенному молнией клену, стоит его маленькая ши-дани, послушно закрывшая глаза узкими хрупкими ладошками.

А звери - всего лишь звери. Помеха, убрать которую так же легко, как скосить острым лезвием упругую луговую траву.

Разве что трава не брызжет алым горячим соком, не оседает с глухим предсмертным хрипом на землю и не пытается проклясть напоследок, впрочем, все равно впустую.

И сразу становится тихо-тихо. Только гром приглушенно рокочет вслед удаляющейся на север грозе…

- Я принес твои вещи.

Порядком разворошенная сумка шлепнулась передо мной на землю, а фаэриэ, не задерживаясь ни на секунду у едва теплящегося костра, вновь скользнул в густую ночную тьму, оставляя после себя острый запах железа и свежесть ушедшей грозы. Я молчала, поначалу не решаясь дотронуться до сумки, ремешок которой был испачкан чем-то липким и темным, но потом все же слезла с импровизированной лежанки - охапки еловых лап, укрытых плотным плащом Рейалла, - и принялась разбирать нехитрое имущество. Флейта, моток прочных ниток с воткнутой в него толстой штопальной иглой, смена одежды, зеркальце, костяной гребешок…

Бесполезные, ненужные вещи!

Я перевернула сумку вверх дном, вываливая содержимое на лежанку, лихорадочно водя ладонями по предметам в густых сумерках, с которыми никак не мог справиться робкий костерок.

Самого ценного, самого дорогого - не было!

Пропал дар осеннего Холма, рубиновый лист древа королей, росчерк пламенеющего заката, мой нож, кусочек моей осени, без которого я ощутила себя оторванной от привычного мира, который защищал и оберегал меня надежней человеческого колдовства!

- Это ищешь?

Фаэриэ, бесшумно возникший из ниоткуда, протянул замаранный чужой кровью длинный лист-нож. Не дождался, пока я соизволю справиться со страхом, и небрежно уронил дар Холма на измятую льняную рубашку, вытащенную из сумки.

- Можешь не благодарить.

Затрещали сухие ветки, аккуратно подкладываемые Рейаллом в костер, затрепетали яркие оранжевые язычки пламени, разрастающиеся на древесной коре, запахло горьковатым дымом. Фаэриэ взглянул на меня поверх стремительно разгорающегося огня - странный, кажущийся пустым взгляд. Так могло бы на меня посмотреть небо, затянутое грозовыми тучами, готовое вот-вот пролиться дождем - взгляд заинтересованный и одновременно холодно-равнодушный, зрачки - как пятна тьмы на фоне темно-серых облаков. Взгляд давящий, как могильная плита, пугающий, как обратная сторона тени, которую люди опрометчиво назвали Сумерками, но одновременно притягивающий подобно вспышке молнии, на краткий миг соединяющей небо и землю ослепительным тонким мостом… - Ты меня боишься?

Голос, ставший низким, бархатистым, упавший почти до интимного шепота. Таким голосом надо разговаривать в спальне, на горячих сбившихся простынях, глядя глаза в глаза, когда дыхание скользит по лицу теплым облачком, а поцелуй можно ощутить за мгновение до того, как губы любовников все-таки соприкоснутся.

Я медленно кивнула, все еще сжимая в ставшей влажной от пота ладони рукоять алого ножа, боясь выпустить эту драгоценность, утратить зыбкую связь с Холмом, с возможностью изменить хоть что-то… Хотя какой мне толк здесь и сейчас от умения вызвать проливной дождь или заставить плоды созреть на пару месяцев раньше срока? Здесь нет достаточно большого зеркала или водоема со стоячей водой, чтобы я могла сбежать, нет «живых» деревьев, которые могли бы прийти на помощь ши-дани, воззвавшей к матери-земле, питающей их корни. Так что я смогу сделать ненароком вызволенному из заточения Грозовому Сумраку, если даже от разбойников отбиться не получилось?

Правильно, ничего. Разве что рассмешить.

Сухо треснула, переламываясь в длинных гибких пальцах фаэриэ, толстая ветка - будто бы кость сломалась. Я вздрогнула, отвела взгляд, выпуская наконец-то нож из сведенных напряжением пальцев, и нарочито медленно принялась складывать вещи в сумку.

- Кажется, я снова начинаю разговаривать сам с собой. Совсем как во времена, которые я почти счел благополучно ушедшими. - Ветка отправилась в костер, а Рейалл, убрав от лица криво обрезанные темно-серые пряди, извлек ярко сверкнувшую в свете рыжего огня саблю и принялся оттирать лезвие пучком травы, все еще влажной после прошедшего дождя и выпавшей росы. - Похоже, урок о молчании ты усвоила гораздо лучше, чем я думал, маленькая ши-дани.

Я подняла на него взгляд, наблюдая за тем, как его сильная, крепкая ладонь бережно лежит на рукояти сабли, к которой я никогда не прикоснулась бы по доброй воле. Да и не всякий приказ заставил бы взять меня в руки холодное железо - сожгла бы ладони до мяса, до костей, а вдали от Холма и вовсе осталась бы калекой, несмотря на Сезон.

Странное дело, волосы Рейалла, несмотря на то что казались тонкими и легкими, сохли очень медленно и неохотно даже вблизи костра. Тяжелые, влажные пряди то и дело соскальзывали по щеке, мешались, лезли в глаза, и фаэриэ приходилось постоянно убирать их обратно. Непокорные, как и их хозяин…

В моей руке еще был зажат тонкий плетеный шнур из полосок кожи, которым я подвязывала одну из кос, я поднялась с лежанки, обошла костер и остановилась в шаге от фаэриэ, молча протягивая ему «ленту».

Казалось, что заметил он меня далеко не сразу - еще некоторое время его рука, сменившая пучок травы на обрывок ткани, скользила вдоль клинка, и без того отполированного до зеркального блеска, а потом фаэриэ поднял на меня взгляд, по-прежнему тяжелый и давящий.

- Благодарю тебя. - Он осторожно взял шнур из моих рук, откладывая саблю в сторону. - Поможешь завязать?