Грозовой сумрак

Похоже, что у Грозового Сумрака, как и у Габриэля, есть привычка уходить не прощаясь…

Утренняя роса почти моментально промочила тонкие туфельки, отяжелила подол длинного платья, жесткая трава царапала лодыжки, не раз и не два по нежной коже скользили жгучие крапивные стебли, а Рейалл по-прежнему шел впереди меня, пробираясь через густой подлесок с легкостью мерно текущей воды. Никогда не думала, что так трудно - быть лишенной большей части своих сил и умений, оставив лишь жалкую часть «на крайний случай», что ши-дани настолько беспомощны, оказавшись вне Холма в чужой Сезон, да еще и там, где обратиться за помощью не к кому. Или это только я такая беспомощная? Рейалл уже больше двух веков лишен своей силы, но это не мешает ему быть гибким, как ивовый прут, быстрым, как штормовой ветер, и огибать препятствия подобно горной реке.

Как говорил Габриэль, рассказывая о Грозовом Сумраке? Фаэриэ - всегда фаэриэ. Неважно, становится он частью зимнего шторма, приливной волны или лесного пожара, заперт в замке или превращается в слепое орудие в руках более сильного… И еще фаэриэ - это всегда отражение Сумерек, вместо искры они прячут в сердце густую тень, а выражение лица меняют так же легко, как облака свою форму высоко в небесах. Поэтому любое обещание, данное им, превращается в Договор, расторгнуть который сможет далеко не каждый, а уж сдержат ли они сами данное слово - никогда не угадаешь.

Я остановилась, устало присаживаясь на поваленный древесный ствол, уже высохший и поросший мхом. Интересно, Рейалл вообще заметит мое отсутствие или же продолжит свой путь, радуясь избавлению от ненужного груза в виде осенней ши-дани, которая не умеет с легкостью природного духа пробираться через лес?

Странная здесь царит тишина. Какая-то вязкая, густая, окутывающая, как невидимый туман. Птицы почти не поют - изредка где-то чирикнет незаметная среди листвы пичужка и сразу же испуганно замолчит, затаится в древесной кроне. После Холмов мир людей кажется мне тусклым, словно вылинявшая застиранная одежда, каким-то неживым, ненастоящим, утратившим искорку волшебства, маленького природного чуда. Словно окружающий мир, когда-то бывший воздушным и сверкающим всеми красками радуги, закостенел, выцвел, стал неповоротливым и ленивым, как река, втиснутая в каменные берега и перекрытая плотиной. Неуютно здесь, неловко, словно невидимая ладонь давит на плечи, заставляя горбиться и опускать голову все ниже и ниже.

- Если ты устала, то лучше говорить об этом сразу, а не ждать, пока я замечу твое отсутствие.

Я медленно подняла голову, без особого энтузиазма глядя на фаэриэ, насмешливо улыбающегося, сложившего руки на груди и выглядящего донельзя довольным. Как кот, наконец-то добравшийся до плохо накрытого крышкой жбана со сметаной, оставленного без присмотра нерадивой хозяйкой.

- Ты не наслаждаешься прогулкой по чудесному солнечному лесу, маленькая моя ши-дани? - Рейалл ярко улыбнулся, блеснули белые, чуть заостренные зубы. Само очарование. Только кажется таким же фальшивым, как отражение лунного диска на поверхности озера. Вроде бы как настоящее - а на самом деле всего лишь иллюзия на черной воде, холодной, глубокой.

- За тобой трудно угнаться. - Я приподняла подол платья, рассматривая исцарапанные, обожженные крапивой лодыжки.

Сейчас бы подорожника нарвать, растереть листья в кашицу да приложить к ногам - разом стало бы легче. Зря я никаких лекарств с собой взять не сообразила, поторопилась выбраться из Холма, позабыв начисто о том, что в моих силах было перехватить Кармайкла еще весной, достаточно было лишь на поклон к Майской королеве сходить, принести с собой в дар трепетно сохраняемое солнечное золото, полученное от человеческого мага в ту единственную ночь, что мы провели вдвоем. Ведь в каждом Холме свои ценности, своя плата за услугу или одолжение. Там, где осенние возьмут каплей крови, Майская королева попросит счастливое мгновение. Одно-единственное, но яркое, согревающее даже в зимнюю стужу. Золотое зернышко, из которого вырастает добрая память или надежда, алмазная песчинка, не дающая сердцу сорваться в пропасть отчаяния.

Слишком дороги оказались мне воспоминания о Кармайкле, с чьих губ я пила жаркое пламя костра, как хмельное подогретое вино, сладкое, с едва заметной горчинкой, пожалела я отдать это золотое зернышко холодной Майской королеве, рядом с которой всегда находится человек с зеленой арфой, что играет музыку льда и воды. И пусть вода - это шустрый весенний ручеек, а лед уже подтаявший и роняющий прозрачные слезы на выступающую из-под снега черную землю, все равно тепла в них нет совсем - только обещание жаркого лета.

- Просто твои туфельки, которые так хороши для прогулок по волшебному Холму, совершенно не подходят для дальней дороги. - Фаэриэ сел на корточки у моих ног, скользнул кончиками пальцев по тонким царапинам, памятке о том, как пришлось пролезать через густую лещину. - Почему ты не купила себе сапоги в деревне?

А голос мягкий, вкрадчивый. Так разговаривают с маленьким уставшим ребенком или же с девушкой-несмышленышем, которая сама рада поверить сладким словам и красивой улыбке. Я недовольно поморщилась:

- Они показались слишком грубыми.

- Маленькая моя ши-дани, для твоих прекрасных ножек любая обувь, сделанная человеческими руками, будет казаться грубой и неудобной. Придется потерпеть, если действительно хочешь добраться до Вортигерна. Туфельки твои развалятся, а босиком ты по этим дорогам и вовсе не дойдешь.

Он поднялся, в глубине дымчатых глаз затеплился сиреневый огонек, призрачный, неверный, как светлячок, кружащийся в тумане над болотной кочкой. Заманит такой «светлячок» за собой туда, где ни вешек, ни твердой земли - только зыбкая, затянутая травой грязь, топь - провалишься и сгинешь, словно не было тебя на свете.

- Ты сегодня совсем другой. - Я нахмурилась, неловко слезла с казавшегося невероятно удобным древесного ствола, отряхнула мелкий сор с подола плаща. Жарко становится, словно солнце с каждой минутой греет все сильнее и сильнее, а ведь еще даже не полдень. Как в сапогах-то ходить, если еще немного - и в туфлях неуютно станет?

- Я такой, чтобы ты перестала меня бояться. - Рей взял меня за руку, легонько провел кончиками пальцев по моей ладони. - И ты перестаешь.

- Но ведь ты сейчас притворяешься…

- Притворяюсь. Как и ты. - Он рывком притянул меня к себе, заламывая руку за спину, сильно, резко, так, что я охнула от боли и невольно привстала на цыпочки, чтобы не так было больно вывернутому плечу.

Ласковое, искреннее, выражение его лица словно рукавом смахнуло - оно пропало моментально, как солнечный блик на воде, оставив после себя лишь воспоминание. Теперь глаза Рейалла напоминали застывшую на мгновение бурю, лед холодного северного моря с прорубью зрачка.