Грозовой сумрак

С треском распахнувшаяся дверь, порыв студеного ветра, скользнувший по лицу, взмах длинной, чуть изогнутой сабли, от которой веет кузнечным жаром и морозным дыханием лютой зимы. Холодное железо, отогнавшее бруху куда лучше, чем мое слабое колдовство…

- Ты в порядке?!

Рейаллу пришлось повторить вопрос еще раз, а для верности еще и встряхнуть меня за плечи, чтобы я перестала сверлить взглядом окно, через которое выпрыгнула бруха, таща за собой неровный шлейф из серой паутины, обрывки которого опаленными на кончиках шелковыми нитями свисали с моей шеи.

- Да.

- Не слышу, повтори!

- Да, да, в порядке. - Я принялась обирать с волос и одежды клейкую паутину, которая таяла у меня в руках, обращаясь в туман, пропадая без следа, истаивая, как снег под жаркими лучами весеннего солнца.

- У тебя на лице кровь. - Теплые пальцы фаэриэ скользнули по моей щеке, стирая темные, пахнущие почему-то болотной тиной капли.

- Это не моя.

- Разумеется, не твоя. Кровь ши-дани не воняет сыростью подземелий и холодной трясиной. Она жаркая, алая и сладко пахнет железом. - Рейалл тихо усмехнулся, подошел к окну, выглядывая в постепенно светлеющую летнюю ночь. - Далеко бруха не уйдет. Она, похоже, много лет кормится у этой деревни, значит, и логово ее где-нибудь рядом. Бояться ей здесь некого, вот и обнаглела донельзя, каждого приезжего старается пометить как свою добычу. А за подобную наглость рано или поздно приходит расплата.

- Рей, ты куда собрался? - Я шагнула к нему, коснулась рукава расстегнутой на груди рубашки. - Не уходи, она до рассвета не вернется, а днем и подавно не покажется.

- Разумеется, не вернется. Но я очень хочу поразмяться, - Рей наклонился, его неровно остриженные волосы прикосновением перышка защекотали мою шею. - Ложись спать, милая. Я все улажу.

Шелест выскользнувшего из кожаных ножен на поясе широкого охотничьего ножа, светлое лезвие, едва заметно светящееся в серой предрассветной мгле, глубоко вошедшее в рассохшееся дерево подоконника так, что можно было и не думать о том, чтобы вылезти через небольшое окно, не задев оружия. Я ахнула, невольно отступая от пышущего жаром и стылым холодом лезвия, растерянно глядя на фаэриэ.

- Это чтобы тебе было спокойнее, маленькая ши-дани. И мне заодно.

Он вышел за дверь раньше, чем я успела последовать за ним, а очнулась я лишь после того, как стукнул, опускаясь, деревянный засов с той стороны.

- Рей?

Тишина в ответ.

Я подбежала к двери, дернула за грубо обтесанную деревянную ручку. Он что, запер меня?! Решил отправиться в одиночку за проклятой ведьмой, что боится солнечного света и оказалась ослаблена в доме, где было холодное железо? Но ведь на воле она станет гораздо опасней, тем более что наступает «волчий час» перед самым рассветом, когда сумеречные твари наиболее сильны, а некоторые могут продолжать нападать, не чуя боли от прижженных холодным железом ран и опасаясь смертоносного металла не больше, чем обычной стали, закаленной в кузнечном горне.

- Рейалл!

Сумерки вокруг меня сгустились, холодный ветер, скользнувший в окно, досадливо хлопнул ставнем, словно напоминая о недавнем предупреждении, об уроке молчания, за который я заплатила страхом остаться в одиночестве в мире людей, пугающем гораздо сильнее ножа, скользящего на волосок от моего горла. Не догнать мне фаэриэ, который чует сумеречных так же хорошо, как я - духов леса в осенний Сезон, того, кто, несмотря на заточение в тюрьме из плоти и крови, может быть быстрее ветра, гибче озерного тростника и сильнее горного потока, с грохотом переворачивающего камни и раскалывающего скалы в поисках нового русла.

Не догнать… Но можно попытаться прийти вовремя.

Я торопливо накинула поверх зашитой сорочки верхнее платье, застегнула узорчатый пояс с маленьким кошельком, где лежала моя золоченая флейта с вьющимся, как побеги плюща, узором на тонких тростниковых трубочках, скрепленных воском. Подхватила с лавки полупустую сумку, куда положила бритвенно-острый дар Холма, и с плащом в руках подошла к воткнутому в подоконник охотничьему ножу.

Страшно даже дотронуться до него, приблизиться так, чтобы подрагивающие пальцы ощутили жар и холод смертоносного металла. И плотная ткань плаща, захваченного из Осенней рощи, уже не кажется надежной защитой для моих рук. Но я не могу ждать рассвета здесь, в безопасности, пока Рей ищет в предрассветной мгле хищную, голодную и обозленную легкой раной сумеречную тварь.

Ведь я обещала, что он не будет один.

Руки обожгло болью даже через несколько слоев ткани, когда я взялась за рукоять крепко вбитого в подоконник охотничьего ножа…

Как легко понять тех, кто по доброй воле присоединяется к Дикой Охоте, раз в году проносящейся над миром людей! Кто вливается в вереницу павших воинов и призванных волей самого страшного, самого безжалостного в своем холодном безразличии ши-дани не из-за страха перед участью жертвы, а из-за стремления самому стать охотником. Почувствовать сладость погони, жар, разливающийся по телу во время неистового бега, экстаз в момент, когда Охота настигает выбранную жертву, и каждому из свиты достается капля крови и глоток чужого страха.

Фаэриэ несся сквозь тишину летнего леса, сквозь холодную предрассветную дымку, мельчайшими капельками оседавшую на лице и волосах. Кровавый след, оставленный брухой, вел его так же уверенно, как светящаяся дорожка, проложенная через чащу. Запах болотной тины, влажного, холодного тумана, поднимающегося над трясиной. Запах разложения, едва ощутимый, почти перебивающийся лесной свежестью и ароматом примятой травы. И земляники, спелой, душистой, прячущейся под невидимыми в темноте круглыми зубчатыми листочками.

Рейалл улыбнулся, замедляя шаг и оглядываясь по сторонам. Сердце билось пока еще ровно, неторопливо, но уже чувствовалось сладостное, почти забытое ощущение охоты за намеченной жертвой. Его ночная госпожа, Королева рожденных в кузнечном горне Мечей, иногда отправляла своего любовника в ночные сумерки, чтобы он возвращался под утро на ее ложе, покрытый чужой кровью, неважно, холодной ли, пахнущей тиной, или теплой, уже остывающей, темно-красной, оставляющей привкус меди на ее четко очерченных губах.

Прекрасная Мэв любила жестокие игры…

Бруха прыгнула откуда-то сверху, но острые коготки на длинных паучьих лапах лишь распороли воздух там, где мгновение назад стоял фаэриэ. Тихий шелест выскользнувшей из ножен сабли, резкий взмах тускло светящимся в темноте лезвием снизу вверх - и пронзительный визг сумеречной старухи, лишившейся одной из конечностей.

Слишком легкая охота не приносит ни радости, ни удовлетворения.

- И это все?

Зашипели, испаряясь со светлого лезвия, потеки холодной крови. Алые точки-зрачки полыхнули злым потусторонним пламенем, ночная ведьма качнулась назад - и вдруг провалилась в густую тьму, окутывающую корни вековых деревьев, скользнула в родные сумерки, на изнанку тени, где не достать ее ни фаэриэ, ни ши-дани. Только люди, одаренные бессмертной искрой-душой, могут проникнуть следом за сумеречными тварями в их прибежище или же вынудить покинуть его раньше времени, до того, как первый солнечный луч до вечера запечатает прибежище проклятой нечисти.