Галина Романова - Миллионерша поневоле

Он неторопливо спустился по ступенькам и скользкой дорожкой прошел к взятой напрокат у приятеля «пятерке». Продавленное сиденье противно скрипнуло. Заледеневший за полдня салон принимал его неохотно. Мотор тоже долго чихал и фыркал, выражая протест чужаку. Ему и самому надоело. Надоело все. И бессмысленные метания в поисках улик, свидетельствующих против этой дамы. И постоянно чужое жилье надоело. И девочки чужие с чуждыми ему требованиями и амбициями надоели. А Танюшка… А Танюшка тоже теперь чужая. Вот так вот…

Лапин вырулил со стоянки на проезжую часть и медленно покатил к тому дому, где ему удалось снять вполне сносное жилье. Свиданий на сегодня у него не было. Ниночка и не настаивала. Слишком частые встречи, как она объясняла ему, приведут к непременному привыканию, а это губительно для чувств. Чувств никаких не было. Об этом знали и он, и она. Но Валера согласно кивал, прекрасно зная истинную причину нерегулярности их встреч. Все было намного прозаичнее. В свободное от работы и его персоны время Ниночка встречалась с другими мужчинами, которые, как он подозревал, не ограничивались лишь шампанским и виноградом…

Его встретило гулкое парадное с мозаичной плиткой под ногами и старинными светильниками, свисающими в абсолютной целости и сохранности с потолка. Этот дом ему понравился сразу. Понравился высотой потолков и толщиной стен, от которых веяло стабильными семидесятыми, когда он был по-младенчески счастлив.

Валера зашел в квартиру, захлопнул за собой дверь и тут же со злостью швырнул куртку в угол, хотя рогатая вешалка стояла в полуметре от него. Но по законам жанра он должен был непременно швырнуть куртку в угол и пройти затем обутым на середину большой комнаты. Валера ухмыльнулся невесело, тут же снял с ног ботинки, переобулся в тапки и потянулся к куртке. Нечего тут корчить из себя раздавленного обстоятельствами сыщика, которому глубоко наплевать на окружающие его вещи и предметы. Он же не такой, елки! Он любит уют, чистоту, красивые вещи… и красивых женщин.

Про женщин Валера вспомнил уже под бутылку пива, из которой запивал разогретую в микроволновке пиццу.

Ох уж эти женщины!.. Особенно красивые женщины – ох!..

Беда с ними, просто беда. Вон как сегодня Федора Ивановича пробрало от чувственного напора Шустиковой Ольги. Еще немного, и точно бы все рассказал ей. И о том, что Алексей этот ее – первый кандидат на роль убийцы судопромышленника. И про то, что оружие в его руках оказалось именно тем, из которого в того выстрелили. И про то, что Ксюше ее никто никакого обвинения предъявлять не станет, а может, даже и поблагодарят за то, что она им готового убийцу преподнесла.

Пробрало Федора, ох и пробрало. А его-то самого как? Пробрало, нет?..

Сидел, не шевелясь, все то время, пока протоколировалась беседа, и дышать боялся. Каждое слово ее ловил, вслушивался в звук ее голоса, рассмотрел всю со спины так, что, кажется, у бедняжки лопатки задымились.

Ничего, конечно, девочка. Интересная, с шармом определенным. Ну и, как водится, там, где шарм, там и тайны. Непременные тайны. Про муженька своего покойного словом не обмолвилась. Почему? Все слово в слово рассказала о себе, словно досье на себя читала, которое Валера собрал на нее за эти месяцы, а вот про мужа – Попова Владислава Ивановича – умолчала. Что так-то?..

Валера с сожалением взболтнул в бутылке последний глоток пива и выпил его с еще большим сожалением. Надо было две покупать. Все равно сегодня за руль больше не сядет. Посидел бы с пивком у телевизора – благословенная греза идиота – помечтал бы о чем-нибудь.

А о чем он мог помечтать?

Лапин вдруг распрямил спину, часто часто заморгал и, к стыду своему, через минуту обнаружил, что у него нет мечты.

А у тебя есть мечта?..

Где он слышал эту фразу? Где-то же слышал, не просто так она выпрыгнула откуда-то как черт из табакерки. То ли фильм такой был, то ли из каких-то книг почерпнул. Разве вспомнишь вот так вот сразу, если все извилины забиты постоянным преступным дерьмом!

Но дело-то совсем не в том, что он не помнит. Дело-то в том, что он не имеет!.. Не имеет этой самой мечты! Это что получается, что он совсем пропащий человек?! Наверное, так.

Валера выбрался из-за стола, поставил опустевшую бутылку под раковину. Сунул под кран тарелку с крошками от пиццы и пошел в комнату. Огромный плазменный телевизор и диван – это было все, что оставили ему хозяева в гостиной, уехав за границу. Ему хватало. Вещи он держал на вешалках во встроенном шкафу в пустой спальне. Больше ему ничего не было нужно. Ну, общения, может быть, совсем немного. Простого человеческого, можно даже женского, общения. Чтобы это было просто общение, без затей и профессионального интереса. Банальный треп о любимой спортивной команде, погоде, сексе. Да о чем угодно, господи! Просто болтать ни о чем, не выискивая подтекста или каких-то скрытых мотивов. Когда это у него было-то в последний раз? Даже вспомнить страшно, когда. Еще когда в ментовке работал, наверное. Там они могли под «щеночка» в пятницу после работы болтать с ребятами о чем угодно. У кого первый зуб у сына выпал, у кого появился. У кого жена «закозлилась» просто потому, что он не пошел с ней к ее маме на пироги. А кто-то хохмил про девчонок с трассы и предлагал поехать всем отделом и снять на вечер десяток для общего расслабона души и тела…

Неужели он скучает? По чему, интересно: по суровым будням – это-то вряд ли, или по такому вот незатейливому корпоративному общению?

Лапин тяжело и протяжно вздохнул и принялся теребить в руках пульт телевизора. Каналов прорва, телевидение у хозяев было от собственной антенны с витиеватым названием и тысячью плюсами. Но смотреть абсолютно нечего. Ему во всяком случае.

Куда бы ни упирался его взгляд, везде ему мерещились узкие плечи злосчастной Шустиковой. Дешевая яркая курточка, чуть прикрывающая поясницу и открывающая великолепной формы попку. Длинные ноги, обтянутые такими же дешевыми джинсами, что и куртка. И еще волосы, которые она прятала под капюшоном. Чудо, что за волосы. Гладкие, блестящие, тяжелые. Лапин сидел и мечтал, как он пропускает эти пряди сквозь пальцы… А о чем еще мечтал? Признавайся, признавайся хотя бы самому себе!

О чем, о чем? Да обо всем, елки! Федор Иванович, он же не дурак, он чутье имел великолепное на людей, недаром же так запал на нее. Хорошенькая она была – эта Ольга Шустикова.

Лапин чуть призадумался и «хорошенькую» убрал. Слишком тривиально. Для такой загадочной женщины с таким загадочным испуганным взглядом и такими… длинными стройными ногами это определение вряд ли подходит. Она была… Не красивая, нет. Сравнить с Ниночкой ее было нельзя. Она была какая-то… какая-то превосходная.