Галина Романова - Миллионерша поневоле

– А почему я должна тебе на них отвечать, Валера? – Верочка томно хмыкнула в трубку.

– Верочка, Верочка, побойся бога! Мы ведь это все уже с тобой обсуждали! Зачем же снова повторяться?! – Он не ошибся в ее реакции и тут же избрал единственно верный тон: – Ты же не терпишь ее и используешь каждый удобный момент, чтобы ей нагадить… с некоторых пор. Так? Так!

– Почему? – снова затянула Вера знакомую песню – на работе, видимо, появилось свободное время, которое она решила использовать в угоду своему сарказму. – Она сама себе нагадить способна, чего уж мне-то!

– И это мы с тобой тоже проходили, Веруня! – Валера делано хохотнул, хотя с большим удовольствием послал бы эту жеманную бабу к черту, но нельзя было, в интересах дела надо терпеть. Нет, мысль о семье и перепрофилировании отметать все же не следует. – Итак, Вер, давай по пунктам. Ты же не хочешь, дорогуша, чтобы твой несравненный Женечка узнал о наших с тобой постельных кульбитах?

– А ему плевать, знаешь! У него теперь новый интерес наметился! – окрысилась сразу Верочка.

– Оленька? – Не хотел, да опустился снова на диван.

Воистину день сегодня потрясающий, новость за новостью на его бедную голову.

– А то кто же! Эта овечка в волчьей шкурке везде успевает! – Она добавила пару непечатных слов, совсем не заботясь о том, что Валере это может быть неприятно. – Не успела одного земле предать, тут же к другому лыжи навострила.

– Та-к!!! – Его аж подбросило от ее «земле предать», подбросило так, что сразу перемешало в голове все его стройные и почти идеальные формы преступления. – А ну-ка давай, твою мать, поясняй, что сие значит? Уж не хочешь ли ты сказать, что господин Любавский?..

– Именно! – гаркнула Верочка. Что за манера, ей-богу, орать в телефон. – Нету у нее теперь покровителя, Валера! Нету!!! Наша бедная Лиза снова одна, и ей просто необходимо найти опору в жизни.

– Это я уже понял, Вера. – Валера поискал взглядом пульт, отключил телевизор и быстро пошел в спальню. Распахнув там встроенный шкаф, он принялся вытаскивать одежду и швырять ее через всю комнату на диван в гостиной. – Ты мне вот что скажи: что с ним стряслось такое?

– С Владиславом Ивановичем?

– Да, да, да! Прекрати все время переспрашивать! Что с ним: инсульт, инфаркт, отравление алкоголем или он на собственных кальсонах удавился, что?! – Лапин стянул спортивные штаны и одной рукой принялся натягивать на себя джинсы.

– Кто же его знает! Труп нашли ночью. Обезображен сильно. Кто говорит, что его сожгли, кто – сильно избили, правды никто не говорит. Машину вроде как угнали, что ли. С милицией только Оленьке и довелось пообщаться.

– Что так? – Он на мгновение отстранил трубку от уха, просовывая голову в узкое горло теплого свитера. – Что так? Вас-то что, не удостоили?

– Так мы и не желали, а она сама напросилась. Так мало того, говорят, на опознание поехала! Монстр, а не баба, скажу я тебе, Валера! Слушай… – Вера вдруг многозначительно замолчала, а потом вкрадчиво после паузы спросила: – А ты и правда следишь за ней по поручению ее мужа? Она и правда сбежала от него или это всего лишь легенда?

– Правда! – показавшись даже самому себе искренним, с чувством воскликнул Лапин. – Стал бы я тебе врать, Вер?!

– У-ум, понятно. А я думала…

– Что ты думала? – Свитер он надел задом наперед и теперь, вытащив из рукавов руки, вращал его вокруг шеи, пытаясь пристроить на нужное место.

– Думала, что она в криминале каком-нибудь замешана.

– С чего ты взяла? – Лапин перестал крутить свитер и настороженно замер. – Что это у тебя за подозрения?

– Да нет, я просто так. Ладно… – Тут Вера понизила голос до шепота: – Меня сам вызывает, по стеклу уже трижды стучал. Пойду я, а ты звони, Валера, если новости какие-нибудь услышишь.

Он натянул-таки на себя злосчастный свитер, застегнул джинсы и совсем было собрался идти в прихожую, когда вдруг с чувством ударил себя по бедрам и в сердцах выругался.

Кому вот, кроме Шустиковой, мог помешать Любавский?! Никому! Чего тогда поехала на опознание? Надо бы узнать, чье отделение там работает, и втиснуться к ним с располагающей улыбкой, документами частного детектива и очередной придуманной наспех историей. Пустят ли? Пустят! Куда они денутся….

Когда же он распутает это чертово дело? Ох как ему надоело! Ох как он разозлился! И на Шустикову, и на тайны ее, и на себя – несостоятельного идиота, неспособного решить задачу с одним, нет, не с одним, – с двумя неизвестными. Раньше бывало и похуже, и ничего – разбирался. Чего же теперь-то? Зажирел на вольных хлебах? Или… эта чертова баба сумела обвести всех вокруг пальца? Пора! Пора наведаться к ней! Сегодня. Уже сегодня. Тем более что опасности столкнуться в ее квартире с любовником уже нет.

Сколько времени она поднималась к себе на пятый этаж? Десять минут, полчаса, а может быть, час? Затоптанный бетон гофрированными ребрами ступеней плясал перед глазами и все никак не хотел кончаться.

– Здравствуйте, Оля, – поздоровался с ней умненький мальчик с четвертого этажа.

Они жили прямо под ней: он и его мама. Хорошо жили, спокойно, мирно. Не богато, нет. Случалось, что и деньги занимали у ее обеспеченной соседки, той, что справа, и отдавали с опозданием, но что спокойно жили – это бесспорно. Часто смеялись, слушали хорошую классическую музыку, принимали гостей, пекли пироги. И не было в их доме пустоты и холода. Не было неопознанных трупов, пропавших без вести мужей и подруг, не было мужей подруг с разбитой головой и пистолетом в руке.

Почему же у нее-то все не так?! За что ей все это добро в таком количестве?!

Она никому и никогда не желала и не делала зла. Всегда шла навстречу тем, кто нуждался в ее помощи.

Влад тоже, несомненно, нуждался в ее помощи, потому и примчался к ней через столько лет и верст. Что-то его угнетало, мучило, но он так и не успел рассказать ей ничего. Не успел… А взял и просто-напросто умер! Страшной, изуверской смертью втоптанного в грязь человека. Они, эти изверги, изуродовали его! Они стерли с лица земли его совершенную красоту! Как, как они посмели?! Пусть недостойно иногда он жил, пусть неправедно поступал зачастую, но умереть-то хотя бы дали ему по-человечески…

Слезы начали ее душить внезапно. Только вот еще секунду назад все было омертвевшим внутри, словно окаменело там все или замерзло. Как будто тот патологоанатом с безучастным бледным лицом, что вытаскивал из холодильника труп ее Влада, успел заморозить и ее тоже.

Пока она стояла, жадно вглядываясь в тело человека, который еще совсем недавно был полон жизни, этот хитрый равнодушный эскулап подкрался к ней и незаметно ее заморозил. Все чувства, всю ее боль и тоску сумел заковать в лед и спрятать куда-то, а теперь все это вдруг ей вернул самым невероятным, самым непостижимым образом.