'Иван

Антон Павлович был очень весел. Он не хохотал (он никогда не хохотал), не возвышал голоса, но сме

шил меня неожиданными замечаниями. Вдруг он позавидовал толстым эполетам какого-то военного и стал уверять, что если бы ему такие эполеты, он был бы счастливейшим на свете. Как бы меня женщины любили. Влюблялись бы без числа. Я знаю. Когда стали вставать из-за стола, он сказал:

Я хочу проводить вас. Согласны? Мы вышли на крыльцо целой гурьбой. Извозчики стояли рядом вдоль тротуара, и некоторые уже отъезжали с седоками, и, опасаясь, что всех разберут, я сказала Чехову, чтобы он поторопился. Тогда он быстро подошел к одним саням, уселся в них и закричал мне: Готово, идите. подошла, но Антон Павлович сел со стороны тротуара, а мне надо было обходить вокруг саней. была в ротонде, руки у меня были не свободны, тем более что я под ротондой поддерживала шлейф платья, сумочку и бинокль. Ноги вязли в снегу, а сесть без помощи было очень трудно. Вот так кавалер, - крикнул Потапенко, отъезжая.

Кое-как, боком, я вскарабкалась. Кто-то подоткнул в сани подол моей ротонды и застегнул полость. Мы поехали.

Что это он кричал про кавалера? - спросил Чехов. - Это про меня? Но какой же я кавалер? доктор. А чем же я проштрафился как кавалер?

Да кто же так делает? Даму надо посадить, устроить поудобнее, а потом уже самому сесть как придется.

Не люблю я назидательного тона, - отозвался Антон Павлович. - Вы похожи на старуху, когда ворчите. А вот будь на мне эполеты… Как? Опять эполеты?

Ну, вот. Опять сердитесь и ворчите. И все это от того, что я не нес ваш шлейф.

Послушайте, доктор… Я и так чуть леплюсь, а вы еще толкаете меня локтем, и я непременно вылечу. вас скверный характер. Но если бы на мне были густые эполеты… это время он стал надевать перчатки, длинные, кожаные. Покажите. Дайте мне. На чем они? На байке? Нет, на меху. Вот. Где вы достали такую прелесть? ? На фабрике, около Серпухова. Завидно? их надела под ротондой и сказала: Ничуть. Они мои. Извозчик уже съезжал с моста. куда ехать, барин? Эртелев переулок! - крикнула я. Это зачем? На Николаевскую. Нет, в Эртелев. Я вас провожу, а потом усядусь поудобнее и поеду домой. я за вами, сзади саней побегу, как собака, по глубокому снегу, без перчаток. Извозчик, на Николаевскую. - Извозчик, в Эртелев! Извозчик потянул вожжи, и его кляча стала. Уж и не пойму… Куда теперь? Поехали на Николаевскую. Я отдала перчатки

…Подъезжали к Николаевской. Вы еще долго пробудете здесь? - спросила я. Хочется еще с неделю. Надо бы нам видеться почаще, каждый день. Согласны?

Приезжайте завтра вечером ко мне, - неожиданно для самой себя предложила я. Антон Павлович удивился. вам? Мы почему-то оба замолчали на время. вас будет много гостей? - спросил Чехов. Наоборот, никого. Миша на Кавказе, а без него некому у меня и бывать. Надя вечером не приходит. Будем вдвоем и будем говорить, говорить…

…Извозчик с Чеховым отъехал и стал поворачивать, описывая большой круг по пустынной широкой улице. Мы продолжали переговариваться.

Непременно приеду, - говорил Чехов своим прекрасным низким басом, который как-то особенно звучал в просторе и тишине, в мягком зимнем воздухе.

Хочу убедить вас писать роман. И как вы были влюблены в офицера. Кто это сказал?

Вы сами. Давно. Не помните? Будете спорить? Дверь отпирал швейцар в пальто внакидку. Ну, до завтра.

Да. А вы не будете сердиться? Будете подобрее. Женщина должна быть кротка и ласкова. Не было у меня предчувствия, что меня ждет.

И вот настал этот вечер. девяти часов я начала ждать. меня был приготовлен маленький холодщяй ужин, водка, вино, пиво, фрукты. В столовой стол был накрыт для чая. Я представила себе так: сперва я затащу Чехова в детскую. Пусть позавидует. Дети еще не будут спать, а будут ложиться, а тогда они особен153 но прелестны. Самое веселое у них время. Потом мы пойдем пить чай. Потом перейдем в кабинет, где гораздо уютнее, чем в гостиной. Сколько необходимо сказать друг другу. Ужинать позднее. начале десятого раздался звонок. Прижавши руку к сердцу, я немного переждала, пока Маша шла отворять, пока отворила и что-то ответила на вопрос гостя. Тогда я тоже вышла в переднюю и прямо застыла от ужаса. Гостей было двое, мужчина и женщина, и они раздевались. Значит, это не было недоразумение: они собирались остаться, сидеть весь вечер. всего несноснее было то, что это были Ш., Мишины знакомые, к которым он всегда тащил меня насильно, до того они были мне несимпатичны. Я ее положительно не выносила. И он, и она были математики, преподавали где-то.

Да, это мы, мы! - закричала В. У. - А Михаил Федорович на Кавказе?… десять часов Маша доложила, что чаи подан. вздрогнула и кинулась в столовую. Так оно и было. Весь мой ужин стоял на столе. И вино, и фрукты.

Да, здесь целый пир, - вдруг закричала В. У. за моей спиной. - Вы ждали гостей? Петя, мы с тобой так рано обедали… угощала, подкладывала. Очень вкусный соус. Это ваша кухарка? Как? Вы сами? А Михаил Федорович говорил, что вы не любите хозяйничать. Больше в сфере фантазии, поэзии.

На наших больших столовых часах было половина одиннадцатого. Ясно, Антон Павлович не придет, и я уже была этому рада.

Вдруг в передней раздался звонок, и я услышала голос Антона Павловича. Он о чем-то спросил Машу.

- Что с вами? - крикнула В. У. - Петя! Скорей воды… Лидии Алексеевне дурно.

Нет, я ничего, - слабо сказала я. - Почему вам показалось?

Но вы побледнели, как мел.. • •

Вошел Антон Павлович, и я представила друг другу своих гостей. Какой это был взрыв хохота. - Как? Антон Павлович Чехов? И Лидия Алексеевна не предупредила нас, что ждет такого гостя?… Вот когда вы ответите мне, Антон Павлович, на вопросы, которые я ставила себе каждый раз, как читала ваши произведения. Я хочу, чтобы вы ответили. Она напала на Чехова, как рысь на беззащитную

лань. Она впилась в него, терзала, рвала на части, кричала, хохотала. Она обвиняла его, что он тратит свой большой талант на побасенки, что он ходит кругом и около, а не решает задачи, не дает идеала. Все у него расплывчато, нет точности, нет математичности. Математичности нет, нет. Ха, ха, ха.

Антон Павлович несколько раз.растерянно оглядывался на меня… Антон Павлович защищался слабо, нехотя, говорил односложно. Он сидел над своим стаканом чая, опустив глаза. Но вдруг Ш. встал и сказал жене: Вера, нам пора домой.

Домой? - вскрикнула она. - Но, Петя, когда я дождусь еще случая высказать то, что Чехов должен выслушать? Должен он понять свой долг как писатель…