Письма Чехова 1898-1900

Твой Antonio.

Степана Алексеевича (арх Сергия) сделали архиереем. На обороте:

Москва.

Ее высокоблагородию

Марии Павловне Чеховой.

Угол Мл. Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова, кв. 10.

16 января 1899 г. Ялта.

16 янв.

Братт!! Кончив сегодня твой рассказ (кстати сказать, очень хороший), я вспомнил, что давно уже не имел от тебя письма и что оба мы существуем на свете.

Нового ничего нет. Получил письмо от Гаврилы Харченко, который когда-то служил у нас в мальчиках. Живет он в Харькове, в собств доме, пишет хорошим конторским почерком.

Что нового? Пиши. Потому что завтра я именинник.

Поклон Наталии Александровне и сынам. Будь здрав.

Твой Antonio.

Ялта. На обороте:

Петербург.

Александру Павловичу Чехову.

Невский, 132, кв. 15.

17 января 1899 г. Ялта.

17 янв.

Я именинник.

Посылаю тебе 3 рубля, которые я чуть было не зажульничал. Это за корабль, поднесенный маленькой Мусмэ.

Будь здоров и невредим. Надеюсь, что у тебя в доме все благополучно.

Всего хорошего!

Твой А. Чехов.

17 января 1899 г. Ялта.

17 янв.

Речь идет только о тех моих произведениях, которые были напечатаны; я просил сказать Марксу, что не продаю только дохода с пьес. Будущие повести, конечно, продавать нельзя, ибо будущее наше покрыто мраком неизвестности. Я и сам знаю, что не следует торопиться, но получить сразу несколько десятков тысяч - это так заманчиво!

Читал я рассказ Льва Львовича "Мир дурак". Конструкция рассказа плоха, уж лучше бы прямо статью писать, но мысль трактуется правильно и страстно. Я сам против общины. Община имеет смысл, когда приходится иметь дело с внешними неприятелями, делающими частые набеги, и с дикими зверями, теперь же - это толпа, искусственно связанная, как толпа арестантов. Говорят, Россия сельскохозяйственная страна. Это так, но община тут ни при чем, по крайней мере в настоящее время. Община живет земледелием, но раз земледелие начинает переходить в сельскохозяйственную культуру, то община уже трещит по всем швам, так как община и культура - понятия несовместимые. Кстати сказать, наше всенародное пьянство и глубокое невежество - это общинные грехи.

Я тут от скуки читал провинциальные газеты и узнал, что на днях в Екатеринославе с успехом прошло Ваше "Честное слово".

Погода в Ялте летняя. Я выхожу по вечерам, выхожу и в дождливые холодные дни - это для того, чтобы приучить себя к суровой погоде и будущей зимой жить в Москве и в Петербурге. Надоело так болтаться.

Читаю корректуру первого тома. Многие рассказы переделываю заново. Всего будет в томе более 70 рассказов. Затем вторым томом пойдут "Пестрые рассказы", третьим - "В сумерках" и т. д. Только придется кое-где подбавить рассказов для полных десяти листов, требуемых цензурой.

Где Вы будете весной? Летом? Я охотно бы укатил в Париж и, вероятно, так и сделаю.

Тут в Ялте живет академик Кондаков. Нас обоих город выбрал в комиссию для устройства пушкинского праздника. Хотим ставить "Бориса Годунова", Кондаков будет Пименом. Я ставлю живую картину - "Опять на родине". На сцене забытая усадьба, пейзаж, сосенки… входит фигура, загримированная Пушкиным, и читает стихи "Опять на родине". Даем "Дуэль Пушкина" - живую картину, копию с картины Наумова. Анне Ивановне, Насте и Боре поклон нижайший и привет. Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.

18 января 1899 г. Ялта.

18 янв.

Сегодня, Алексей Максимович, я послал Вам свою фотографию. Это снимал любитель, человек угрюмый и молчаливый. Я смотрю на стену, ярко освещенную солнцем, и потому морщусь. Простите, лучшей фотографии у меня нет. Что касается книг, то я давно уже собираюсь послать Вам их, но меня все удерживает такое соображение: в этом году начнут печатать полное собрание моих рассказов, и будет лучше, если я пошлю Вам именно это издание, исправленное и сильно дополненное.

Что Вы со мной делаете?! Ваше письмо насчет "Жизни" и письмо Поссе пришло, когда уж я дал согласие, чтобы в "Начале" выставили мою фамилию. Была у меня М. И. Водовозова, пришло письмо от Струве - и я дал свое согласие, не колеблясь ни одной минуты.

Готового у меня нет ничего; что было, все уже роздано, что будет - уже обещано. Я хохол и страшно ленив поэтому. Вы пишете, что я суров. Я не суров, а ленив - все хожу и посвистываю.

Пришлите и Вы мне свой портрет. Ваши строки насчет паровоза, рельсов и носа, въехавшего в землю, очень мило, но несправедливо. Врезываются в землю носами не оттого, что пишут; наоборот, пишут оттого, что врезываются носами и что идти дальше некуда.

Не приедете ли Вы в Крым? Если Вы больны (говорят, что у Вас легочный процесс), то мы бы Вас полечили тут.

Крепко жму Вам руку. Подробный ответ насчет "Жизни" напишу Поссе.

Ваш А. Чехов.

Вересаев талантлив, но груб - и, кажется, умышленно. Груб зря, без всякой надобности. Но, конечно, он гораздо талантливее и интереснее Чирикова.

18 января 1899 г. Ялта.

Милая Маша, кровати пришли. Итак, стало быть, товары малой скорости идут из Москвы до Ялты три недели.

Вчера были именины, вечером приходили гости. Подарки: подушка, крендель торт, азалия, 4 горшка резеды. Азалия красива.

Варв Конст кланяется.

Вишневский звал меня в Москву, писал, что театр принимает на себя все путевые издержки, - это все прекрасно, но едва ли я теперь поеду в Москву. Подожду весны. Читал, что седьмое представление "Чайки" прошло при переполненном театре. Елена Мих Юст писала, что Роксанова - Чайка ей очень понравилась.

Ну, будь здорова. Мамаше нижайший поклон. Гольцев пишет, что он болеет. Получаешь ли письма от Лики?

Твой Antoine.

18 янв. На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Уг. Мл. Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова, кв. 10.

18 января 1899 г. Ялта.

18 янв.

Милый Иван, с Марксом дела подвинулись уже сильно вперед, и предварительный договор уже подписан. По условиям, которые Маркс предлагает, я за право собственности уже напечатанных и своих будущих произведений получаю 75000 р. и затем за каждый новый том в двадцать печатных листов - пять тысяч. То есть я буду печататься обычным порядком в журналах и газетах, получать гонорар, издавать же сборники моих рассказов может только Маркс, причем за каждые 20 листов он всякий раз платит мне 5 тысяч. Доход с пьес принадлежит мне. Дело еще не кончено, но переговоры ведутся настойчиво, и очень может быть, что когда ты будешь читать это письмо, то я буду уже продан в рабство во Египет. Эта продажа имеет две очень хорошие стороны: 1) получу сразу 75 тысяч и во-2) избавлюсь от суворинских беспорядков. Все это пока секрет. Сообщи Маше и скажи, чтобы пока она никому не говорила, чтобы не попало в "Курьер".