Михаил Серегин - Разговорчики в строю

У Стойлохрякова был запас этих забавных вещиц. Еще один заряд он отдал своей собственной жене, один - Снегурочке и один - жене Евздрихина.

Таким образом, все четыре женщины, присутствующие на празднестве, были вооружены нехитрыми вещицами, с виду напоминавшими высокие, узкие цилиндры с небольшой веревочкой внизу: дернешь за нее - и ракета взлетает в воздух.

Повеселевший прапорщик Евздрихин, стоя перед женщинами, размахивал руками в стороны, не обращая внимания на метель, и считал:

- Раз, два… - На счет «три» «девчонки» должны были пальнуть. Когда он выкрикнул «три», Холодец дернулся и сидящая на нем Леночка, его собственная жена, пальнула вместе с остальными.

Три ракеты ушли вверх, а четвертая от неожиданного дерганья супруга пробила окно и, влетев в праздничный зал, стала метаться из стороны в сторону, сверкать и свистеть. Когда горе-салютанты вернулись обратно в комнату, они увидели полнейшую разруху на столе, выбитые стекла в серванте. Стойлохряков хмурился, глядя на бедлам, а Верочка хохотала, что, мол, все это к счастью.

«К счастью» набралось с полведра битой посуды и несколько кусков от стекол серванта. Был еще хрусталь, но кто считает такие мелочи, когда всем так было весело. Кроме этого, разбитое окно, которое теперь придется заделывать. А в запасе у Стойлохрякова оконных стекол не было. Все фигня. Новый год продолжается.

Заткнув окно и приодевшись, гуляки продолжили вечеринку.

- А так даже не жарко, - попыхивала разогревшейся кровью Снегурочка, сидя рядом с Евздрихиным, чья голова ехала от восседающей рядом колоритной дамы. Дабы затушить влечение, прапорщик налегал на водку и, но и это никак не помогало ему утихомирить в себе коварные позывы.

Солдаты встретили наступление Нового года без выстрелов, под размеренное чоканье последними каплями. Мудрецкий как старший поздравил мужиков с Новым годом и тоскливо посмотрел в пустую кружку.

- А я, мужики, наукой занимался, а чтоб прожить, на складе подрабатывал по ночам грузчиком.

- Вы?! - не поверил Простаков.

- Аспирантам много не платят. А кушать хочется. Я про другое хочу рассказать. Вот как-то…

К семи вечера бригада грузчиков собралась на продовольственном складе. Последним в небольшую комнатку, где сидела учетчица Люба, вошел Князев. Плотный, приземистый дяхон лет пятидесяти, в молодости усиленно занимавшейся тяжелой атлетикой. Для него побросать коробочки с товаром было чем-то вроде развлечения, за оное еще и деньги платили, да и натурой удавалось унести под утро всякий раз что-нибудь.

Команда Юрке нравилась. Он здесь уже год, и вместе с Князевым и Любой они составляют костяк местных старожилов. Остальные трое пришли позже. Здоровый Петя, оказавшийся после занятий греблей на байдарках не у дел. Отсидевший свое и нигде не устроившийся из-за плохой биографии жилистый Сухарев. Абсолютно безобидный мужик, и как это его осудили за рэкет? И живой, маленький и плечистый Николя Бернштейн. Кто он с такой фамилией? Понятное дело, француз, а раз француз, значит, не Коля, а Николя.

Поздоровавшись со всеми, Князев повесил куртку на вешалку и плюхнулся за стол, где мужики уже били козла.

- Мне сегодня в ломы, - пожаловался Петя, пропуская ход.

- По фигу. - Мудрецкий выложил шесть-три, и с двух концов теперь стояли шестерки.

- Опять студент всех делает, - глядя через плечо бывшего гребца, высказался Князев.

- Не всех. - хитро улыбнулся Николя, шлепая шесть-два.

Все заржали.

Бернштейн сколько в домино ни играл, а об стол щелкать костяшкой у него не получалось. И всякий раз, когда он пытался произвести очередной щелчок, мужики от души ржали.

Единственная женщина в коллективе, сорокалетняя Люба, сама возраст не скрывала - комплекса не было, сидела в углу и вязала.

Сегодня их никто не беспокоил. Даже как-то странно. Уже перекусили, снова сели играть, теперь в карты. Разбрасывали в «дурачка», пригласили Любу. Как раз хватало на шестерых.

В половине двенадцатого все, не сговариваясь, расположились - кто на лавке, кто прямо на столе, кто на стульях - и задремали.

Юрка уснуть не мог. Люба тоже не спала и снова взялась за свитер.

Мудрецкий подсел к ее столу. Крашеная шатенка с выщипанными бровями над узкими глазками отвлеклась.

- Слушай, погадай мне.

- Ты же не веришь, Юрик. - Она сама, не дожидаясь его ответа, полезла в сумочку за картами «Таро». Колоду она всегда носила с собой и время от времени, если кто-то просил, гадала. В основном женщинам, что работали на соседних складах. Иногда мужикам, но только ради забавы, да на обычных картах, да про любовь. Если Сухарев просит узнать, какая проститутка придет к нему домой - с большими сиськами или с маленькими, неужели для этого надо доставать «Таро»?

По словам самого частого клиента гадалки, Люба всегда угадывала. Отчего ее авторитет только рос. Однажды ради шутки она предсказала ему и рост, и вес, и формы, и цвет волос, и темперамент девушки, что заказал он по телефону. Сухарев специально не стал выдвигать никаких условий. И к нему пришла именно такая ляля, какую расписала Люба. Следующим вечером потрясенный Сухарев принес ей бутылку шоколадного ликера и букет роз. Домой она цветы не понесла, замужняя женщина как-никак, а бутылку тут же распили. Что там на шесть рыл-то, по капле.

После того самого случая Юра даже стал немного побаиваться Любкиного дара, хотя при народе мог драть на своей груди волосы, доказывая с пеной у рта, что гадание - полная чушь.

В комнате выключили свет, и гадалка зажгла свечу на столе. Мужики мирно посапывали, а Люба, перетасовав колоду, попросила Юрку снять. После того, как Мудрецкий сдвинул стопку карт, он почувствовал свою непосредственную причастность к происходящему, ему даже показалось, что это незатейливое движение раз и навсегда предопределило его дальнейшую судьбу.

Люба медленно выложила на стол несколько карт рубашкой вверх и попросила открыть любую. Брови гадалки взметнулись вверх, но она не произнесла ни слова. Колода стала медленно накрывать весь стол. А Люба все молчала…

- Ну, чего там видно, - не вытерпел Юра.

- Ждет тебя дорога.

- Ну вот, - обиделся он. - Дорога, казенный дом, кровь и слезы, долгая разлука, да?

Она не заметила его пренебрежительного тона.

- Очень скоро твоя жизнь изменится.

- У меня будет много денег? - Свеча колыхнулась от сильного выдоха, но не погасла.

- Денег не вижу. Ждет тяжелая работа на новом месте.

- Неужели придется ехать в Петербург?

- Зачем?

- Заниматься наукой.

Она посмотрела на карты.

- Ты работаешь со смертельно опасными вещами?

- Нет, это исключено.

- Тогда твой путь не в Питер.

- Это что, из-за этого мужика, которого мечами вот тут затыкали, мой прогноз неблагоприятный? - Он постучал пальцем по карте.