Галина Романова - Лицензия на happy end

Хромин вдруг призадумался.

А может, она и не врала, эта красивая грудастая баба? Может, все так и обстояло в их замороченном, вывернутом наизнанку треугольнике? Почему бы, скажем, ей действительно не утереть Катьке нос с этим Кириллом, раз мужа не удалось увести? Все может быть, все может быть…

– Ладно, отдыхай пока. – Он аккуратно разложил пыточный инвентарь по брезентовым кармашкам, завернул все в правильный прямоугольник и пошел к двери, на ходу продолжая ей угрожать: – Тут сейчас мне еще одного клиента доставят. Он мне кое-что прояснит, и если ваши слова с ним вдруг окажутся противоречивыми, то берегись. Шкуру спущу, так и знай.

Каледина осталась в одиночестве, правда ненадолго. Хромин вернулся очень скоро. Или ей так показалось. Она только-только успела добрести до раскладушки. Едва улеглась на ней, превозмогая отвращение к пятнам, которыми раскладушка была сплошь уляпана, едва успела распрямиться на ней, прислушиваясь к боли во всем теле, как он снова вернулся – ее истязатель.

– Спишь, Сонечка? – глянул он на нее с хитрецой и улыбнулся, подходя ближе. – Я бы не стал тебя беспокоить, уж извини, но срочно требуется твое присутствие. Уж извини.

Не успев договорить, он снова вцепился в ее волосы, с силой сдернул ее на пол, пинками заставил встать на ноги и повел куда-то прямо так, голую, без особой нужды больно ударяя ее в спину.

Он вывел ее в узкий бетонный коридор и подтащил к точно такой же двери, из которой они только что вышли.

Еще одна пыточная, догадалась Соня, потому что из-за двери были слышны чьи-то рыдания. Мужские, между прочим!

– Входи, входи, не стоит стесняться своей наготы, – подтолкнул ее Хромин через порог. – Такую красоту нельзя прятать под одеждой. Входи, милая.

Она вошла и еле удержалась на ногах, теперь уже не от боли, а от очередной волны страха.

Бетонный мешок был точно таким же, где пытали и ее. Та же скудная меблировка. Точно такой же стул в центре, и на нем теперь корчился… Сандро.

Соня не знала, как выглядит она после того, что с ней сотворил Хромин, но Сандро выглядел ужасно. Лицо надулось синевой, голые плечи и живот – предмет его всегдашней гордости – были исполосованы то ли кнутом, то ли ремнем. По истерзанному подбородку текли кровавые слюни.

– Боже мой! Ну ты и чудовище!!! – шепнула она едва слышно в спину Хромину.

Тот услышал, обрадованно хихикнул и молвил, оборачиваясь:

– Еще какое, детка! Еще какое!!! Эй, парень! Узнаешь эту девицу?

Сандро вздрогнул, поднял на вошедших мутные глаза, смотрел какое-то время бездумно и вдруг как взвизгнет, начав тыкать в Соню разбитыми пальцами:

– Это она! Эта сука ее забрала от моего дома! Я видел в окно!!! Клянусь, это так!!!

Все… Это был окончательный приговор ее надеждам на возможное освобождение. Теперь ее уже никто не выпустит отсюда. И это чудовище в облике человека станет живьем с нее сдирать кожу, лишь бы узнать, где теперь прячется ото всех Катерина Старкова.

Зачем она помогла?! Зачем не сказала правды Хромину? Что двигало ею, когда она начала ему лгать и изворачиваться? Благородство или упрямство? Неожиданный вопрос, который она катала теперь в голове, привел Каледину в замешательство.

А действительно, из каких таких побуждений она не выдала Катьку? Не от любви же к ближнему, черт возьми, она терпела побои и издевательства. Нет, однозначно. И не из чувства вины перед подругой. Чего уж греха таить, в глубине души испытывала тайное удовлетворение, когда Сандро воспылал к ней страстью. Тайное удовлетворение, изрядно подпитавшее тогда ее самомнение. Она же себя любила? Любила! И любила, когда ее любили другие, пускай хоть и на одну ночь, черт с ней.

Тогда почему она принялась изворачиваться, доводя его тем самым до бешенства?

Наверное, и впрямь все дело в упрямстве. В ее диком упрямстве и нежелании идти на поводу у гадкого красавчика со змеиными глазищами. Доупрямилась, теперь вот получит сполна.

– Ты проходи, Софьюшка, проходи, чего в дверях топтаться, – ласково так пригласил Хромин, отступая к дальней стене, где томился один из его помощников. – Присядь вон хоть на раскладушку, в ногах ведь никакой правды. Правда вся, она на языке, Софьюшка. Как считаешь?

Она считала так же, поэтому послушно кивнула ноющей от побоев головой.

– Умница, – похвалил ее Тарас, продолжая веселиться. – А коли в языке вся правда, как ее с него стребовать? Нет никаких соображений?

Она снова без слов подергала плечами.

– А я, представь себе, знаю! – Он вдруг ударил в ладоши и захохотал в полное горло. – Мы станем правду с твоего языка вытягивать, малыш! Вытягивать клещами, щипцами, пассатижами, всеми имеющимися у меня подручными средствами. Согласна?

– Нет! – Каледина в страхе попятилась. – Не согласна!

– Есть варианты? – по-звериному оскалился Хромин.

– Есть, – понуро опустила она голову.

– И?

– Я все расскажу, – решилась она, корчась всем телом.

– Что расскажешь, дорогуша? – Хромин принялся нарезать круги по бункеру, постепенно сокращая между ними расстояние. – Уточнение будет без хирургических вмешательств или как?

– Без вмешательств! Я расскажу, все расскажу!

– Ну! Что расскажешь?!

– Где сейчас Катька Старкова, расскажу, – всхлипнула Софья, с ненавистью глянув на Сандро, который принялся стучать себя в исполосованную хлыстом грудь и кивать разбитой головой.

– И где она?

Старковой не спалось ни днем, ни ночью. Она, будто привидение, бродила по чужому дому. Поочередно, как та девочка из сказки, укладывалась в трех спальнях, пытаясь уснуть, не получалось. Подходила к холодильнику, заставляла себя съесть хоть что-нибудь, но желудок, протестуя, не принимал даже бутерброда с любимой колбасой. Все, что еще могло ее радовать, это сигарета и кофе, кофе и сигарета. На второй день, сидя в Сонькином подвале, докурилась до такой степени, что перед глазами поплыли радужные круги. Пришлось идти все же на кухню, варить себе яйца, наводить их с майонезом и с силой проталкивать внутрь. Не бог весть какая, но все же еда.

И еще жара ее изводила до непереносимого зуда во всем теле. Она часами простаивала в душе, не вытираясь, шла нагишом по дому и уже через несколько минут снова казалась себе грязной и липкой. Сквозняка хотелось до судорог. Хоть крохотного дуновения пускай и знойного воздуха, а хотелось. Но Сонька категорически запретила даже подходить к окнам и дверям, куда уж тут было их приоткрывать.

– Привлечешь внимание соседей! – отчеканила та, грозя ей пальцем напоследок. – Это не в твоих интересах.

Приходилось подчиняться, интерес и в самом деле был только ее, не Сонькин.