Галина Романова - Лицензия на happy end

– Ешь! – швырнула она все это перед ним на стол. – Приятного аппетита!

Кажется, он даже не заметил, что она расстроена. Кажется, настолько голоден, что уложи она сверху капустный лист с сырым кабачком, и их бы схрумкал, не задумываясь.

– Сядь, Кать, – вдруг приказал Дедков, наворачивая картошку и вгрызаясь в помидорную мякоть. – Сядь, разговор имеется.

– О чем? – она испуганно поежилась.

Вот сейчас он начнет ее ругать, пытать, клясть на чем свет стоит и обзывать снова старой дурой, из-за которой столько бед совершилось. И руки его подрагивают от ненависти к ней наверняка. И смотреть он на нее не желает по той же причине. А она-то, она…

– Как жить собираешься дальше после всего этого дерьма?! – рявкнул вдруг Дедков и так гвозданул кулаком по столу, что краюха хлеба подпрыгнула. – Как, я тебя спрашиваю?!

– Я?

Она провалиться сейчас была готова, прямо через все бетонные перекрытия этажей, прямо под землю, и поглубже, даже странная мысль посетила, что зря, наверное, ее оставили в живых, было бы проще.

– Ты, ты, милочка!

Дедкова раздирало просто от страха перед ее ответом. Вот как скажет ему сейчас, что помирилась с Сандро. Что они решили начать все сначала, решили попробовать и использовать еще один шанс, и что им по-прежнему хорошо вдвоем…

Он же пропал тогда! Пропал! И даже странная кощунственная мысль его посетила, что лучше бы вместо Терехова Васьки его ножом в сердце пырнули, не трусил бы тогда теперь так отчаянно. У пацанов его вон новый папа корячится, их травмировать не велено. У малыша дед, обремененный властью, деньгами и положением, а у Катьки Старковой Сандро снова нарисовался. И тут вдруг он вваливается с глупыми подростковыми надеждами.

– А как жить, Кирюш? Я не знаю. Может, ты что-нибудь подскажешь?

Ее глазищи сделались просто безумными и глядели ему прямо в душу, путая там все и переворачивая с ног на голову.

– Подскажу! – Он отшвырнул вилку, взгромоздил локти на стол и обхватил разрывающуюся от мыслей голову руками. – За тем я и здесь, Старкова, чтобы подсказать.

– И как мне теперь жить, Кирюш? – Ей снова захотелось заплакать, и она, не сдержавшись, всхлипнула. – Что ты предлагаешь?

– Со мной предлагаю тебе жить, Старкова! Только со мной! И не смей реветь, слышишь.

Он уже не мог больше злиться на себя и кричать на нее. Он сорвался с места, стащил ее со стула, прижал ее непутевую голову к своему плечу и зажмурился.

– Катька, а я ведь люблю тебя, оказывается. Да так люблю, черт, что самому страшно.

– И я, Кирюш. И я… – ревела она уже вовсю, смешно хлюпая носом и вытирая щеки о его рубашку. – И я так люблю, что страшно.

– Чего делать будем, Старкова? Жениться ведь надо, а? Что скажешь?

– Наверное, только… – Катерина подняла заплаканное лицо. – Обещай мне одну вещь. Пожалуйста!

– Какую?

Он сразу насторожился. Черт его знает, о чем она попросит?! Вдруг какой-нибудь привилегии для Сандро или отсрочки какой-нибудь потребует. Он ведь ждать не намерен, не в его это силах. Жизни самой всегда для настоящего счастья бывает мало, а если еще и снова ждать. Сколько можно? Он и так всю жизнь свою ждал этой минуты.

– Я хочу надувной бассейн на зеленой лужайке, – прошептала Катя, захлебываясь слезами. – Малышей в нем, и чтобы ты каждый вечер ужинал с нами-и-и…

– А завтракать можно? – Он гладил ее по волосам. Впервые в жизни гладил так, как всегда хотел и никогда не решался. – Дурочка ты у меня, Старкова. Ох и дурочка…

– Опять, да? Опять дура? Опять старая, да?! – шептала она сквозь слезы, вцепившись в Дедкова, словно он мог сейчас снова исчезнуть на долгие-долгие года.

– Нет… Не старая, любимая. И не дура, а дурочка.

– Есть разница?