Виктор Улин - Хрустальная сосна

- Доедем так, в городе что-нибудь найду переодеться…

- А машина? А вообще?

- Да хрен-то с ней, с этой машиной и с этим колхозом. Плевала я на все это желтой тряпочкой. Пусть хоть из НИИ уволят - мне все равно… Я молчал, потрясенный таким желанием быть со мной. Мне очень сильно хотелось согласиться. Словно раненная рука переменила собственное отношение к жизни. Уехать сейчас с Ольгой, привести ее домой, одеть в какие-нибудь Иннины тряпки… Она, кажется, всерьез хочет мне помочь и я ей не безразличен… Но она-то мне совершенно безразлична. Абсолютно - даже сейчас, когда я прижимаюсь к ней и она готова на все и сама предложила себя мне. Но может, это неважно? Может, главное, что ей нужен я - а потом что-то изменится и во мне? Сейчас это казалось почти реальным. Но… Но ведь рано или поздно вернется из экспедиции Инна, которой я тоже нужен… По крайней мере, я в это верил…

Я грустно и без слов глядел на нее.

- Ладно, - вздохнула Ольга. - Иного я от тебя и не ожидала… Ты настоящий мужчина… Кремень, одно слово. Хотя… Она замолчала, не договорив.

- Спасибо тебе… за все, - тихо сказал я. - А теперь, пожалуй, поезжай. Не то в самом деле хватятся. До электрички час с небольшим, я уж как-нибудь дождусь…

- Сейчас поеду, - невнятно проговорила она. - Только еще немножко с тобой посижу…

И я вдруг почувствовал, как на мою горячую кожу упало что-то еще более горячее. Она плачет… - с изумлением понял я. - Из-за меня… Или по мне… Скорее всего, по своей устроенной с виду, но безрадостной жизни…

Высвободив здоровую руку, я наконец осторожно коснулся ее волос.

Жесткие на вид, они оказались мягкими, почти шелковистыми.

Ольга вытерла глаза кулаками, продолжая молча смотреть на меня.

- Слушай, - сказал я, ни с того ни с сего вспомнив недавнюю картину. - Ты недавно спала у костра, в спальнике… немного раздетая… Я встал рано утром, и случайно увидел, что…

- А, понятно! - Ольга рассмеялась сквозь не до конца ушедшие слезы. - Тебе показалось, что меня кто-то разрисовал из хулиганских побуждений, да?

- Ага, - я чувствовал легкую неловкость от того, что вдруг затронул такую интимную тему, но сейчас все казалось возможным. - Помадой или еще чем-то таким…

- Ты попался, - Ольга продолжала смеяться; настроение у нее менялось очень быстро - как, впрочем, и мое собственное состояние. - И не ты первый…Никакая это не помада была! Это татуировка.

- Татуировка?! - я изумился; в моем понимании само это слово означало нечто синее и непотребное, вроде якоря, змеи, или голой женщины, но никак уж не красные звезды вокруг сосков. - На… таком месте?! Неуловимым и точным, истинно женским движением Ольга вскинула обе руки вверх - через меня перекатилась сладкая волна запаха ее подмышек - и купальник как-то сам собой соскользнул к ее подбородку, высвобождая груди. И они вспыхнули над моим лицом, маня белой и наверняка очень прохладной кожей.

- …На вот, взгляни поближе.

Совершенно спокойно, словно постороннюю вещь общего использования, она взяла свою грудь двумя руками и, наклонившись пониже, поднесла к моим глазам так близко, что я разглядел каждый волосок на ее шелковистой поверхности и каждый рубчик, отпечатанный краем лифчика точно по границе загара, и даже едва заметную сейчас сеть тонких сосудов под полупрозрачной кожей… И, конечно, эту самую татуировку. Я уже не испытал смущения и даже не удивился такому в повороту, столь глубок был случайно возникший между нами момент истины. То, что я принял за звезду, оказалось довольно сложным орнаментом из красных точек и черточек, образующих венчик какого-то экзотического цветка, затейливым кольцом охватившим ее бесцветный сосок. Тогда он был круглым, а сейчас вытянулся и сделался овальным.

- Нравится? - улыбнулась Ольга.

- Здорово, - ответил я, желая сказать ей приятное; на самом деле узор, выколотый на живой, нежной женской груди, скорее шокировал, чем восхищал, я сразу представил себе, какую боль она испытывала, пока некий изощренный мастер вкалывал ей эти точки и черточки, и опять к горлу подкатила дурнота, а рука потянула куда-то вниз. - Откуда это у тебя?

- Оттуда…- она вздохнула. - Три года назад были в Таиланде.

- Где-где?! В Таиланде?! - невольно переспросил я, вспомнив, как отец всю жизнь мечтал о так и не сбывшейся поездке хотя бы в Болгарию.

- Прямо в самом Таиланде?

- Ну да, - просто ответила Ольга. - Муж пролез в какую-то Московскую делегацию, там были деятели гостиничного бизнеса, в общем поехали для обмена опытом… ну и меня, ясное дело, взял - куда он без молодой красавицы жены? Ну, и там… В общем, я совсем дурная была, обкурилась как следует…

- Обкурилась? - перебил ее я. - Чем - папиросами? Ты разве куришь?!

- Ой, Женя, Женя… - вздохнула она. - Какой ты все-таки положительный и правильный ребенок, ей богу… Прямо юный пионер… Наркотой, чем же еще? Опиумом, или еще какой-то местной дрянью, которую они на каждом углу продают…

- Да уж, ты действительно непредсказуемая женщина!

- Вот это точно… В общем, была я обкуренная и захотелось мне чего-то такого… сногсшибательного. Чего ни у кого из подруг в Союзе уж точно не будет… Ну и зашли в татуировочный салон - их там тоже на каждом углу. Вот и сделали…

- Очень больно было? - не удержался я от мучившего меня вопроса и заранее содрогаясь от ожидаемого ответа; все связанное с болью было для меня сейчас особенно острым…

- Да нет! Говорю же тебе - я совсем дурная была, вообще ничего не чувствовала и не помнила. Так, туман какой-то… Утром очнулась в отеле - титьки разукрашены.

Она тихо засмеялась.

- Теперь самой смешно… и стыдно. Но сводить - шрамы будут, да и нельзя вроде на груди ничего такого делать… Хотя, впрочем, этого практически никто не видит, только я сама знаю…

- Зачем сводить, - возразил я. -Такого уж точно ни у кого больше нет.

Сказав эти слова, я ни капельки не покривил душой. В самом деле, невозможно было даже представить кого-то из известных мне женщин с такой же расписанной грудью… И, кроме того, несмотря на чудовищность местоположения, имелось в этой дурацкой татуировке нечто очень возбуждающее…

Я подумал об этом совершенно отстраненно; мне было настолько плохо, что вид обнаженной женской груди не вызывал у меня никаких желаний… И невольно вспомнил, как несколько дней назад почти так же демонстрировала себя Вика. Все происходило очень похоже - но совершенно по-иному. Вика открыто меня соблазняла, пытаясь проверить на стойкость и одновременно развлекаясь: не исключено, что подразнив меня своим телом, она бы ускользнула в последний момент, решись я на действия. А Ольга… Абсолютно ничего сексуального, вызывающего или даже просто чересчур откровенного не содержалось в демонстрации ее груди; просто я спросил, и она показала мне интересующий предмет. Спокойно и без всякой задней мысли. Как подруге, старому товарищу или бывшему любовнику. Человеку, которому очень-очень доверяют… А она продолжала сидеть раздетая, и я по-прежнему лежал на ее коленях. Груди манили белизной, и мне страшно хотелось прикоснуться к ним: они обещали такую глубокую прохладу, какой не имелось нигде больше - и это было моим единственным желанием. Но я пересилил себя, краешком одурманенного сознания понимая, что Ольга может истолковать мое прикосновение совершенно иначе.