Виктор Улин - Хрустальная сосна

Прошло еще сколько-то времени, и вернувшийся из лагеря грузовик еще веселее прокатился облаком пыли и исчез за поворотом к полевому стану.

Никто не думал приезжать. Ни мой названный лучший друг. Ни та, ради которой я подставил руку под удар осколков, спасая ее и калеча себя…

Мне стало настолько пусто на душе, что я почувствовал: еще немного, и я в самом деле умру. Умру даже не от своей раздувшейся руки, а просто так - от тоски и одиночества, брошенный всеми на этой забытой платформе.

И в этот момент я заметил электричку. Она появилась совершенно незаметно, выползла зеленой гусеницей из-за далекого леса и медленно приближалась по огромному ромашковому лугу, раскинувшемуся около полотна.

Вот и все, - с облегчением и одновременно какой-то невнятной горечью подумал я. - Уезжаю. Спасен… И плевать на то, что никому до меня нет дела. На все плевать… и на всех…

**Все- бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо, -выстукивали под полом колеса электрички.

Все будет хорошо.

Я сидел на желтой исцарапанной скамейке в пустом вагоне, прижавшись лбом к оконному стеклу. Оно было гораздо прохладнее, чем Ольгино тело - но тем не менее его прикосновение не дарило мне ни покоя, ни облегчения…

И наконец, с внезапной и необратимой остротой, я понял, что зря отказался от Ольгиного предложения… Надо было ехать вместе с нею. Неважно даже, что может ожидать впереди - мне просто сейчас требовалось тепло. Тепло и участие, которое пролил бы на меня кто-нибудь извне - все равно кто: верный ли друг, или женщина, которой я не безразличен. Но я отказался от Ольги и был обречен на полное и абсолютное одиночество…

За окном медленно разворачивалась гора. Та самая, что виднелась от нашего лагеря. Он лежал где-то вдалеке, не видимый отсюда. Четыре палатки, костер, четырехугольная труба над кухней, столовая с длинным дощатым столом и свежими цветами в трехлитровых банках… Река, шумный перекат у острова, паром… Вечерняя дорога к ферме, и низкий гул доильного дизеля. Капли молока в серой пыли. Катя и Славка. И все остальные. Володя, Саша, другой Саша, Вика… Костя, Геныч, Тамара… И… Ольга…

Неужели все они*были*со мной всего три дня назад. Были, но больше никогда уже не будут?!

Я сидел, укачивая больную руку. Страшную, распухшую, с желтыми неузнаваемыми пальцами. А колеса перестукивались с прежней веселой беззаботностью.

**Все- бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо… Вагон подпрыгивал на стыках, ходил ходуном, раскачивался и дребезжал, как старая раскладушка.

Откуда- то появилась маленькая рыжая собачка. Неслышно ступая тонкими когтистыми лапками, подошла, встала в проходе и тревожно уставилась на меня своими большими, черными, пронзительно печальными глазами.

А, может, и не было никакой собачки… Просто бред мой принял новый образ?… Я даже не испугался, мне было абсолютно все равно. Все-бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо, все-бу дет-хо ро-шо…

Сам я в это уже не верил.

*_Часть вторая_*

Травмпункт был ближе к вокзалу, и я сначала пошел туда.

В облупленном коридоре на ободранных топчанах сидели люди. Какие-то пьяные рожи с подбитыми глазами, маленький потертый человечек в разодранных брюках, со страшно окровавленной ногой, какая-то пожилая, приличного вида женщина, закрывшая половину лица платком…

Я присел, бросив рядом свой рюкзак. Изнутри опять поднимался озноб, и я чувствовал, что вот-вот мне опять станет совсем плохо… Открылась какая-то дверь, появилась высокая женщина в белом халате, с сигаретой в зубах.

- Эт-то что тут за бивуак?! - строго закричала она, уставившись на мой рюкзак. - Здесь травмопункт, а не камера хранения! Чье?!

- Понимаете, - хрипло ответил я, подняв к ней тяжелые глаза. - Я прямо с электрички. из колхоза. Рука ранена. решил к вам не заходя домой…

Она пристально оглядела мою заросшую физиономию и почему-то смилостивилась:

- Ладно. Только вам тут долго сидеть придется, так что давайте тащите сюда…

Она открыла какую-то темную комнатку или большой стенной шкаф, и я сунул рюкзак туда.

Сидел я действительно невообразимо долго. От духоты и какого-то особо отвратительного запаха меня мутило. Тело опять становилось легким, хотелось скользнуть в облачную высь, к прохладным рукам юной феи… или Ольги… Нас разделяли двести километров, однако она была здесь. Рядом, совсем рядом, я чувствовал ее близкое присутствие, но никак не мог дотянуться до ее холодной, спасительной груди… Нет, нет, нет! Я держался, пытаясь не отдаваться бреду. Счет времени я давно потерял, поэтому даже удивился, когда отворилась обшарпанная дверь и невидимый голос выкрикнул:

- Следующий!

И этим следующим оказался я.

- Что у вас? - устало спросил врач - здоровяк средних лет с желтыми усами такими же, насквозь прокуренными пальцами.

- Рука, - просто ответил я.

- Не слепой, вижу, что не нога… Что с рукой?

- Пальцы ранены.

- Чем?

- Куском железа.

- Каким куском? При каких обстоятельствах?! - врача раздраженно пригладил усы. - Когда, как, где? Я что - по одному слову буду из вас вытягивать? Объясните, коротко, но ясно!

- Ладно…- я вздохнул. - Я был на сельхозработах. Там произошла авария. Сельскохозяйственной машины, измельчителя - вы, наверное, такого не знаете… но неважно в общем. Отлетел кусок железа и рубанул по пальцам…

Врач молчал.

- Позавчера, - добавил я. - Вот вроде и все.

- Застрахованы? - неожиданно спросил он.

- Нет, а что?

- Ничего. То есть очень плохо. Были б застрахованы, сейчас сразу отправили бы вас на рентген.

- А без страховки не отправите?

- Без страховки не отправим. Пленка в дефиците. Делаем только застрахованным, которым требуется немедленное медицинское свидетельство…- врач вздохнул о чем-то своем. - Ладно, давайте вашу руку.

Я осторожно протянул руку. Врач увидел ее - и я заметил, как мгновенно изменилось его лицо. Он быстро распутал посеревшие бинты, резким движением сорвал присохший конец - и я увидел*свои пальцы*. Огромные, распухшие, желтые… и покрытые темными пятнами. В нос ударил тошнотворный запах - дух гниения, который, как я теперь понял, сопровождал меня уже давно… да неужели это*моя* рука?…

- …Дышите, дышите… - из темноты донесся голос врача. - Вот, ватку нюхайте.

Глаза мои оставались открытыми, но кругом было темно. Резко пахнуло нашатырным спиртом, и все стало медленно наливаться светом. Значит, я упал в обморок. Как беременная институтка. Как глупая секретарша Люда - при виде своей же руки… Стыд и срам. Я боялся поднять глаза на доктора. Но он сделал вид, будто ничего не произошло. Только смотрел на меня с напряженным и собранным участием.