Victor Izakson - Маша Коровина

Как только корреспонденты покинули офис. Козлова подошла к Кровиной.

— Ты что же думаешь? Получить задаром завод? Приедет он, и мы быстро аннулируем твою покупку, это всего лишь ничего не стоящие бумажки. А теперь покиньте помещение.

— Уходим, уходим, — ответила Маша, — Только одну еще минуту. Мне надо показать вам один листочек, а лучше Господин Кауфман вам всё разъяснит, он все-таки адвокат.

— Что там еще? — грубо пробурчала Козлова.

Кауфман достал из папки листок бумаги.

— Вам госпожа Козлова, лучше присесть, а то ненароком упасть можете.

Лицо Козловой побледнело, гадкие мысли вдруг полезли в ее голову. Она села в кресло и отпила воды.

— Итак, — начал Кауфман. – Ваша ежемесячная зарплата 300 рублей в месяц.

— Это что? Преступление? Государственный служащий с высокой ответственностью, имеет право на такую зарплату.

— Конечно имеет, я не это имел в виду. Бонус 1000

— Бонус за хорошую работу, это тоже преступление?

— Никак нет, все в пределах закона, и ваша квартира 150 кв м тоже законна. А вот такая же квартира, записанная на вашего 12-летнего сына, которая не указана ни в каких декларациях, это уже нарушение. Где ваш мальчик взял $60,000 на ее покупку? А 70-летняя мамаша купила квартиру на свою пенсию?

Козлова сидела молча, холодный пот выступил на ее лице, она нервно вытирала его салфеткой. Кауфман подал ей стакан воды:

— Попейте, успокойтесь, это еще не все. Добавим дом на Кипре $300,000. Продолжать не буду, скажу только, что когда эти данные попадут в прокуратуру, не городскую, даже не в областную, а прямо в Москву. Когда по ТВ и в газетах всплывет эта ваша благородная деятельность, то статья уголовного кодекса гласит: “от 15 до 20 лет, с конфискацией всего имущества”. Вам сейчас сколько? 40? В 60 лет вы выйдете из колонии, не цветущей пожилой женщиной, а глубокой седой старухой, с гнилыми зубами или вообще без них.

Наступило глубокое затяжное молчание.

— Он же меня убьет.

— Убьет, так убьет, — сказала Кровина, — может это даже к лучшему, чем лагеря в Магадане.

— Я не хочу, — залилась слезами Козлова.

— Перестань хныкать, — оборвал ее Кауфман. — Приедет твой Татарин, объяснишь ему ситуацию, вернешь взятку $50,000 и...

— Вы и это знаете. Но как?

— Кончай разговор, мы уходим и не вздумай...!

Кипр

Татарин вылез из моря и плюхнулся на полотенца, расстеленные на песке. “Ух, хорошо!” К нему подошел его слуга. “Вам, господин срочная телеграмма.” — Татарин небрежно взял листок бумаги и тут же вскочил на ноги: — “Серый! Где ты болван шляешься?” — К нему подбежал испуганный охранник. — “Что случилось? Я здесь.” — Татарин сунул ему бумагу. Серый, топтался на месте, не зная что сказать.

— Чего стоишь? Заказывай билеты на завтра, на первый рейс. Ну, Козлова, я тебе покажу! Ты у меня.... Завод отдала? И кому? Какому-то Айсбергу. Серый, притормози. Ты что-нибудь знаешь о такой фирме Айсберг?

— Немного, слышал, там какая-то Кобра в авторитете.

— Немедленно, мне вся о них информация на стол.

— Татарин, где же я на Кипре такую информацию добуду?

— Ладно. Как завтра прилетим, сажай Тугрика за компьютер, пусть нароет, что сможет.

Совещание у Лешего

Кровина рассказала о посещении мэрии, и что завод теоретически в наших руках. Когда она кончила все заговорили разом. Леший безуспешно стучал карандашом по графину, пока вдруг Кауфман вышел вперед поднял обе руки и сказал:

— Господа, товарищи, пожалуйста успокойтесь, вас здесь 8 человек, а орете как целое стадо. По своей работе я был связан с приватизацией. Если позволите я дам вам некоторые сведения, которые возможно помогут вам принят верное решение.

Все замолчали и с любопытством уставились на Кауфмана. Он продолжал.

— Начну с истории. 1988 год, вы тогда еще пешком под стол ходили. Экономический кризис в СССР вызвал острый товарный дефицит. Встал практически вопрос о внедрении рынка в социалистическую экономику. Многие государственные предприятия переходят в руки директора. Он получает право распоряжаться имуществом как своим. Тогда появились первые “Несуны” и “Красный директор”. Он и его приближенные контролируют весь денежный поток, который оседает в их карманах.

— А несуны? — Раздался голос Веры.

— Объясняю. Если все принадлежит всем, значит этот завод мой. Если это ничье, значит наше. Рабочие и служащие кто в подоле спрятал шоколадку, кто ново изготовленную кофточку на себя надел, а кто возьмёт целый грузовик пиломатериалов. Вот у меня сегодняшний журнал Крокодил, посмотрите, — он поднял руку. — Здесь карикатура на “несуна”, несет через проходную на горбе целый шкаф. Был я на автобусном заводе в Ликино-Дулево. Там весь поселок покрашен краской с завода. Сталинские времена прошли. Помните “Колосок”? Это когда за один колос пшеницы, взятой с поля после уборки комбайном, давали 10 лет лагерей.

У государства просто физически не хватает ресурсов отследить, что происходит на предприятиях.

Потом наступила гласность; развал СССР и начало приватизации. Как обрисовал этот период один Английский дипломат: "Это все равно, как если бы у нас решили перевести левостороннее движение в правостороннее. Сначала по этому правилу пустили бы только автобусы. Через неделю такси, потом грузовые машины и наконец все остальные."

Вот тут и начинается неразбериха. Чётких законов нет. Поначалу предприятия раздавались красным директорам почти бесплатно. Появились олигархи, которые сформировали свои капиталы, мягко сказать не абсолютно чистым и законным путем. Большие деньги делаются на слабости государства. Стоит на продаже нефтеразработка, цена 100 миллионов. Денег ни у кого таких нет. Будущий олигарх договаривается с банком, берет 100 мил. Приобретает скважины, потом выпускаются акции на 10 миллиардов и легко расплачивается с банком.

Несколько слов о ваучерах. Это когда предприятие передается в руки тех, кто там работает. Обычно государство у вас забирает, а здесь наоборот, дает и почти бесплатно. Но люди получив эту бумажку не видят в ней смысла. Да, она сейчас стоит 100 рублей, а обещают, что через 5 лет будет стоить 200. Но проще продать этот ваучер и пропить. Так возникает скупка ваучеров, обычно высшим директорским составом.

Поговорим о нашем случае. Это упрощенная приватизация, или денежный аукцион. Обычно это предприятия, не приносящие прибыли. Возникает такая патовая ситуация. Государству надо избавиться. Но кому? У людей нет ни денег, ни знаний, ни желания приобрести это в собственность.

Поймите, для значительной части населения, а это 90 процентов, стать собственником противопоказано вообще. Ну, не готовы люди к тому, чтобы мыслить категориями "рост курсовой стоимости”, "рыночная конъюнктура”, "прибыль" и т. д., и т. п. Не готовы или не хотят? Далеко не каждый внутренне готов взвалить на себя ответственность за бизнес, за судьбы людей, связанные с ним, за эффективность крупных вложений.