Victor Izakson - Маша Коровина

— Стоит, но вы его приобрели за тысячу и не долларов а рублей. Вы заплатили государству 1000 рублей и Кудрина (она ткнула пальцем в бухгалтершу) 100. Мы знаем что вы также отстегнули приличную сумму Губернатору и Мэру. Кроме того, — Маша раскрыла папку, — за последние три года вы продали продукции на два миллиона долларов в год. А отчитались государству за пол миллиона. Налоги заплатили с прибыли, так, посмотрим, прошлый год – 15 тысяч, предыдущий год – 11 тысяч, а перед этим вообще убыток показали. А что говорит уголовный кодекс. Неуплата налогов в больших размерах, смотрим, статья 142.б, от 10 до 20 лет. И вам надо будет доказать на какую такую директорскую зарплату вы купили особняк на Канарах. Сейчас строите себе дом на Волге, не тратя ни одной личной копейки на материал и рабочую силу. Поездки всей семьей в Италию, Англию, Германию.

— Ааааа. . . это обмен опытом, — промямлил директор.

— Дурак ты Корзун, кому ты сможешь доказать, что твоя жена и две дочки изучали в Италии стекольные заводы. На Капри таких заводов даже нет. А в Лондон ты еще и тещу прихватил. Ладно кончаем пустые разговоры. Подписываем сделку о продаже всех акций завода за 40 тысяч или эта папка попадает в прессу и в прокуратуру. А это что? – 20 лет тюрьмы с конфискацией.

— Откуда ты Коровина все это накопала?

— Работа такая.

— Можно мне подумать неделю?

— Нет, решай сейчас. Согласен? Мы с миром подписываем продажу и с завтрашнего дня завод станет собственностью холдинга Айсберг. Если нет, то что будет с тобой, ты понимаешь.

— Дай Коровина 10 минут и выйди пожалуйста.

Маша вышла, прошло 5 минут, 10. Она вошла в кабинет.

— Мы посоветовались и согласились продать завод за 100 тысяч.

— Ты не врубаешься, Корзун. Я не пришла торговаться. — Она раскрыла чемодан, где аккуратно были сложены 100-долларовые купюры. — здесь 40 тысяч. На размышление – минута.

Молчание, Маша захлопнула чемодан и направилась к выходу.

— Подожди, Коровина, ладно, мы согласны.

Зашел нотариус, все бумаги были подготовлены и через пол часа сделка была завершена.

— С этой минуты я буду обращаться к вам по имени отчеству и на “вы”. Вас тоже прошу называть меня Мария Александровна Кровина, не Коровина, Кровина. Это ясно?

— Хорошо Мария Александровна, конечно — пролепетал директор.

— Тогда обойдем завод, и вы продолжите планерку. Свиты большой не надо, позовите тех. отдел, плановика, и снабжение, и пробежимся по вашему заводу.

Территория завода была захламлена мусором, старыми досками, разбитым стеклом. На земле лежали один на другом три ящика со стеклом. Маша остановилась и смотрела то на ящики то на директора. Директор уставился на нее. Потом вдруг спохватился.

— Федор! Закричал он.

Прибежал Федор, начальник стройдвора.

— Ты как стекло складируешь? Ты что не знаешь, что его надо ставить на ребро, идиот? Там же будет половина разбитого.

— Виноват, Захар Петрович, не усмотрел. — И он начал поднимать ящики. Они были тяжелые и начальник техотдела помог ему установить ящики на ребро.

— Федор, это твоя территория? — спросила его Маша

— Моя.

— А почему вокруг такой хлам, почему разбитое стекло не отправляешь в переплавку?

— Людей не хватает.

— Сколько нужно человек чтобы твой стройдвор выглядел как игрушка?

— Если три человека, то за неделю приведем все в порядок.

Они зашли в цех, с конвейера сходили готовые листы стекла и ставились вдоль стены один к другому.

— Почему не складируете сразу в ящики? — спросила Кровина.

— Беда с этим, поставщик задерживает их.

Они пошли дальше, Маша увидела дверь в небольшое помещение.

— А там что?

— Пустяки, Петрович балуется.

— Посмотреть можно?

— Конечно.

Они зашли в цех. Петрович что-то окунал в бак с водой, оттуда шел пар. На стенде Маша увидела изящно изготовленные вазочки, кувшины, стаканы, пепельницы. Они переливались всеми цветами радуги.

— Твоя работа, Петрович?

— Моя.

— Сколько ты их делаешь в день?

— От четырёх до десяти.

— Вы продаете их? — обратилась Маша к плановику Зоевой.

— Продаём потихоньку, но это нам в план не идет.

Они вошли в следующий цех. Все полки были заставлены стеклянными абажурами для керосиновых ламп.

— О!О! Зачем их столько много? — удивилась Кровина.

— Прямо беда с этим, — ответил Корзун. — Зоева уже много раз говорила в Госплане, что спроса на них нет, а те каждый год включают нам их в план.

Они обошли территорию завода и директор вызвал всех для продолжения планерки и пригласил Марию Александровну принять участие. Начал он с главной проблемы отсутствии ящиков для складирования оконного стекла. Снабженец Осипов развел руками "Ничего сделать не можем, обещають, обещають, а поставки нет, вот уже больше недели прошло а. . "

— Можно вопрос? — прервала его Кровина. — Я так понимаю, что заказчик ждет вашего стекла. Я видела пустые вагоны для его перевозки. И сколько же ящиков вам надо чтобы отправить заказ?

— 200-300, — ответил Корзун.

— Ящики для складирования стекла это не перила делать в Кремлевский дворец съездов. Это прибить пару неотесанных досок к каркасу. Правильно я говорю? — Спросила Кровина.

— Это да, но плотников у нас нет, — развел руки директор.

— Наймите.

— В штатном расписании, — поднялась отдел кадров Мудрецова, — у нас плотников не предусмотрено.

— Ладно, не предусмотрено так не предусмотрено, — проговорила Маша.

— Можно мне? — Встал начальник технического отдела, — У меня в техотделе Проскурин, он рассказывал, что в деревне где его родители живут, полно мужиков, которые сами избы строят, а работы нет, они бы эти ящики в миг сколотили.

— Зайдман, тебя не спрашивают, — оборвал его директор.

— А я бы спросила, — отрезала Маша. – Иди Зайдман, приведи сюда твоего Проскурина, и скажи остальным чтобы немедленно сделали расчёт, сколько и каких брусьев и необрезного материала надо чтобы сделать 300 ящиков. Что у вас дальше на повестке дня?

— Мы обсуждали о закрытии Петровича. Прибыли мало, в план его изделия не идут, а мороки много.

— Я там видела на стенде, — спросила Кровина, — разные его изделия. Например, за сколько и кому вы продаете, скажем пепельницу?

— У нас есть несколько частных мелких магазинчиков, туда пепельницы продаются за 10 рублей.

— А дороже можно? — спросила Маша.

— Мы сделали расчёт, — ответила Зоева. — Стоимость продукции определяется стоимостью вложенного в него труда. Получилось 10 рублей за штуку.

— Это кто так сказал? Карл Маркс или Ленин? — спросила Кровина.

— Это как нас учили в институте, — с апломбом ответила Зоева.

— Понятно, экономика социализма. Но мы перешли в капитализм. И стоимость продукции определяется только одним фактором: за сколько ее можно продать. Эта пепельница лучше чем Чешское стекло, за которым гоняется вся Москва, а в Нижнем их вообще нет. Кто-нибудь, пригласите Петровича сюда. Вы свободно можете поднять цену в три раза. А вазы? Это же чудо искусства, минимум 50 рублей.