Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

- Милый! - Они ночевали с Экдес на главной башне Звездного храма,- с весны до зимы Омар не терпел иной крыши над головой, чем звездное небо.- Погадал бы ты мне по звездам, а?

- С чего это вдруг?- буркнул Омар. Чертовщины, земной и небесной, он тоже терпеть не мог.

- Ну, так. Чтобы знать, что сулит мне судьба. Ты всем гадаешь. Можешь хоть раз мне услужить? Я никогда ничего у тебя не прошу.

Это правда. Ничего не просит. Ни колец золотых, ни монет, ни платьев парчовых. Что он даст по своему усмотрению, тем и довольна.

***

Омару - 44.

Гесиод написал "Теогонию" 1800 лет назад. "Книгу исцеления" Абу-Али ибн Сины по приказу халифа публично сожгут в Багдаде через семь, без двух лет, десятилетий. Поэт Имад ад-дня Насими будет зверски замучен, как еретик, через 325 лет в Халебе.

Джордано Бруно погибнет в огне через 508 лет.

***

- Хорошо, услужу,- ответил Омар, пристыженный. Прав султан: черств Омар,- сказал ему как-то на днях.- Какой у тебя гороскоп?

- Кто мне, бедной, мог его составить? У нас тут звездочетов сроду не водилось.

- Знаешь год, месяц и день рождения?.

- Знаю. Мать говорила.- Она назвала точную дату.- Старею, мой изумрудноглазый! Мне уже тридцать два.

- Разве трудно поверить. Сколько лет мы уже вместе?

- Семнадцать.

- Ого! Я не заметил как они пролетели. Как во сне. В сказочном сне. Но вот что необыкновенно: за семнадцать лет мы ни разу с тобою не повздорили! Ни разу.

- А зачем? - удивилась Экдес.- Нам вдвоем отрадно и спокойно. Ведь сорятся с теми, кто надоел? А мы друг другу надоесть не можем. Возьми, родной, свои гадальные книги, посмотри, под какой звездой я родилась.

Омар усмехнулся. "Гадальные книги". Наверное, он для нее - что-то вроде алтайского шамана, который верхом на бубне летает в потусторонний мир.

Что ж, посмотрим.

- Достань из ниши светильник, подай вон те тетради. - Он взял карандаш, чистый лист, перелистал таблицы, сделал расчет - и свистнул.

Экая нелепость!

Дурацкое совпадение. Хоть он и не верит в гадание по звездам, ему сделалось не по себе: будто уксуса хлебнул случайно вместо вина.

Выходила - Алголь. Ведьма. Голова Медузы Горгоны, которую Зевс вознес вместе с Персеем и Андромедой на небо. Страшный взгляд ее даже мертвых глаз обращает все живое в камень...

- Что, плохо? - обеспокоилась Экдес. Омар - в замешательстве:

- Нет! Выходит... Сунбуль из созвездия Девы. Знак девичьей чистоты и невинности. Экдес - простодушно:

- Это я-то? - И рассмеялась - совсем не греховно, скорее по-детски.

Он подхватил ее смех:

- Действие ее - вполне благоприятное!

- А вот мы сейчас проверим...

Сторож Звездного храма, находясь далеко внизу, под башней, шептал, озираясь, заклинания и молитвенно проводил руками по лицу: стоны, смех, приглушенный визг, что за бесовская свадьба там, наверху? Не зря, видать, вчера заезжий шейх говорил: "Звездный храм - прибежище гулей, и правоверному служить при нем не следует". Но жить-то надо! И если Звездный храм угоден даже визирю, то ему, червяку, и вовсе не пристало сомневаться в нем.

...По черно-синему лазуриту ночного неба, усеянному крупными точками золотистого колчедана, скользнула яркая капля падающей звезды.

- Милый, правда, что когда падает звезда, это знакто-то умер?

- Как будто.

- А появляются... новые звезды?

- Вроде.

- Может, кто умер, превращается в звезду?

- Все может быть.

- Я бы хотела после смерти превратиться в звезду. Ты каждую ночь смотришь туда, в эту даль,- она провела по звездам рукой,- ты бы каждую ночь видел меня, а я - тебя. И мы всегда были бы как будто вместе, а? Она заплакала.

- Что ты, что ты? - Он нежно погладил ее по спине.- Что за блажь? Я скорее могу... стать звездой. Гораздо старше. '

- Ну! Ты человек железный. Ты долго будешь жить. А я... чего-то боюсь.

- Ничего не бойся! Ты и без того уже звезда. Самая яркая, какую я знаю.

***

На следующий день, устав от хлопот по Звездному храму (не мудрено, с утра по сотням ступеней - снизу вверх, сверху вниз), визирь и Омар, как у них повелось, зашли к старику Хушангу похлебать горячего жидкого варева с бараниной, рисом и морковью. Осенью это хорошо.

После еды прилегли было немного вздремнуть, но вдруг Омар, нащупав что-то за пазухой, спохватился:

- Э! Приказал Кириаку-греку начать угломер для созвездия Рыб, а расчеты отдать забыл. Что это со мною? Плохо спал нынче ночью.- Он поискал Экдес сердитыми глазами, но она куда-то девалась.- Пригрозил наказанием, если тотчас не начнет, а расчеты - унес.- Омар вынул тетрадь.- Он же, бедный, постеснялся напомнить...

- Отдай, пусть отнесет,- сонно кивнул визирь на Хушанга.

- Нет, нужно все самому объяснить.

- Пусть позовет его сюда.

- Все на месте нужно показать! - Раздражен Омар: визирь мешает ему работать.

- Иди,- зевнул визирь.- Я тем временем посплю.

Где же Экдес? И визиревых слуг-телохранителей почему-то нет. Должно быть, сам их отослал - чтобы побыть одному в кругу друзей.

Омар - старику Хушангу:

- Не вздумай его беспокоить!

- Ни боже мой.

- Приглядывай.

- Пригляжу.

- Помни: головой за него отвечаешь.

Хушанг - с собачьей преданностью в глазах:

- Еще бы! Чем же еще, если не головой...

Приятен Омару этот старик. Добр, приветлив. Главное - честен, неподкупен, как отшельник-аскет. Экдес, конечно, в него.

Неподалеку от дома, у дороги, сидел на корточках, бесмысленно бормоча и раскачиваясь, дряхлый дервиш. Мгновенный острый взгляд рассек звездочета наискось. Но Омар прошел, не взглянув на монаха. Много их бродит по Востоку. Взойдя на бугор, математик забыл о визире. Дворцовые дрязги, султаны, визири, телохранители - все это его не касалось. Пусть они делают свое дело, он делает свое.

- Подожди здесь, внизу,- сказал он греку Кириаку.- Я поднимусь наверх, нужно кое-что проверить.

На башне он застал бухарца Амида Камали. Новый "эмир поэтов". Умеет славословить, чтит коран и не задает вопросов богу. В юности думал Омар: главное для поэта - ум, одаренность. Теперь он видит, они совсем ни к чему. Оказалось, можно, даже ничего не понимая в секретах стихосложения, считаться поэтом и, более того, носить звание "эмира поэтов". И сколько таких кормится возле словесности! Прихлебатели.

Низами Арузи Самарканди, перечисляя в своих "Четырех беседах" поэтов, "увековечивших" имена царей из рода сельджукидов, назовет, средь прочих, после Бурхани и нашего Амида Камали.

И это все, что останется от него на земле...

- Тебе чего тут надо?

"Эмир поэтов" - подобострастно:

- Любопытствую!

- Что ж. Это не грех. Но смотри, не помри, обжегшись о звезды! А то один здесь тоже все любопытствовал... твой предшественник, мир его праху.

- Господь, сохрани и помилуй! Я без злого умысла.

- И хорошо! Не мешай.

Омар определил высоту солнца, сделал нужную запись. Так, подумаем. Надо проверить. В сотый раз! Опустив голову и заложив руки за спину, он, как узник в тюремной башне, стал не спеша расхаживать по круглой площадке, где провел эту ночь с Экдес.