Любовь Воронкова - Рожок зовет Богатыря

Согнувшись, не поднимая головы, он не спеша карабкался к вершине сопки. А по другой стороне сопки, так же старательно собирая клубнику, поднимался по склону небольшой черный с белой грудью медвежонок.

Увлеченные своим делом, они оба — и медвежонок и Антон, — ничего не видя, кроме заманчивых красных ягод, брели все выше и выше навстречу друг другу.

Добравшись до вершины, Антон вдруг услышал, что кто-то сопит. Он порывисто выпрямился — и тут же перед его глазами выпрямился черный медведь. Они взглянули друг другу в глаза... Антон вскрикнул, медвежонок рявкнул — и оба, отшатнувшись, кубарем покатились по склону: Антон в одну сторону, медведь — в другую.

Зацепившись за куст, Антон замедлил скорость.

— Вот это да... — прошептал он, — встреча... Как его...

Сидя под кустом, он прислушался. Но ни шагов, ни сопенья, ни шороха не слышалось на сопке, только ветерок шевелил белые тонкие цветы ломоноса.

— А ведь и он меня тоже... эта... испугался...— Антону стало весело и смешно. — Как рявкнет! Как глянет мне в глаза да как рявкнет! А-ха-ха!

Антон еще посидел, послушал, подумал. Что же ему теперь, к ребятам идти или обратно, на вершину? Ведь там где-то осталась кепка с ягодами... «Сожрет, — подумал Антон про медведя. — А что ж я, для него собирал?»

И, не спеша поднявшись, снова побрел на вершину. Не оставлять же ягоды, чтобы их медвежонок сожрал! А как ребята обрадуются! Чай вскипятят. Может, рыбу сварят. А тут как раз и Антон с ягодами! Только вот целы ли ягоды?

Ягоды были целы. Кепка с бахромой зеленой листвы, торчащей из нее, наполненная клубникой, лежала на большом белом камне. Ее еще никто не тронул, но какая-то птица с желтой грудкой уже кружила над ней.

Антон сердито отогнал птицу, взял кепку с ягодами и пошел вниз. «Пусть ребята едят, — думал он, все еще вспоминая, как сыпались его конфеты, — а я... эта... не буду».

Три всадника благополучно добрались до лесозавода, но тут же узнали, что ребят здесь не было. Это их неприятно поразило.

— Ничего не понимаю! — сердясь и тревожась, сказал Серебряков. — Ведь они были у самой тропы!

— Невдомек, что тропа, — сдержанно ответил Крылатов. — Как ее заметишь? Заросла вся.

А стрелу камнеломка заслонила. Видел ведь ты — целый букет на самой стрелке распустился!

— «Как заметишь»! Как это — «как заметишь»? Да разве я ему эти знаки на камне не показывал? Быть у тропы и опять уйти куда-то в тайгу — это же безглазым надо быть! Камнеломка ему помешала!

— Богатыря ловят! — живо возразил Алеша.— Говорю вам, это олень крутит их по тайге! Не такие уж наши ребята бестолковые, честное слово!

— Так ведь у них, у чертенят, никакой еды нет! — почти крикнул объездчик.

Наскоро закусив и покормив лошадей, они снова отправились в тайгу. Три лошади, одна за другой, снова шли по заросшей папоротником тропе, только теперь идти было легче: их собственный след лежал до самого костра, оставленного утром ребятами. Голубоватый холодный пепел потушенного костра лежал светлым пятном под елкой, среди густой цветущей травы, и был виден издали.

— Вот теперь от костра надо глядеть, куда следы пойдут, — сказал Крылатов.

Алеша подогнал лошадь к самому костру. И вдруг, чему-то удивившись, соскочил с лошади.

— Что там? — нетерпеливо крикнул Серебряков.

— Товарищи, а ведь мы ошиблись... — Алеша растерянно обернулся к спутникам. — Тут следы-то, знаете, сорок второго размера! Что за оказия, честное слово!

Серебряков и Крылатов слезли с лошадей. Да, Алеша прав. Пепел отчетливо сохранял следы. Но это были следы сапога с толстой подошвой и с подковкой на каблуке...

— Вот те на!.. — Иван Васильич развел руками. — Значит, и костер-то, получается, не они жгли...

Андрей Михалыч, нахмурясь, постукивал плеткой по колену.

— Товарищи! — вдруг оживился Алеша. — А не мы ли сами натоптали здесь, а? Мы же подходили к костру!

— У тебя, что ли, сапоги с подковой? — угрюмо спросил Андрей Михалыч.

— У меня? — Алеша неуверенно посмотрел на спои каблуки. — У меня — нет... И не было никогда...

— И у меня не было... — в раздумье покачал головой Иван Васильич.

— Ну что ж, — Андрей Михалыч резко хлестнул плеткой по своему сапогу и направился к лошади, — поедем дальше. К реке поедем. Если наши ребята действительно не совсем бестолковые, то должны же они к реке выйти!

«Эх, Анатолий!» — добавил он про себя и угрюмо покачал головой.

— И выйдут! — подтвердил Алеша. — Неужели же не выйдут! Уж не такие они...

— Вот и ищи их! — беззлобно проворчал Иван Васильич. — Ах, загонщики, чтоб вас громом ударило!

Всадники повернули к реке. Выехав на берег, они тихо направились вниз, надеясь напасть на след пропавших ребят. Мокрая трава слабо блестела под вечерним солнцем, и никаких следов не было на ней.

— А если и были следы — дождем смыло, — проворчал Крылатов. — Ну уж как найдем, возьму хворостину хорошую! Не погляжу, что пионеры!

— Да что вы, Иван Васильич! — обиделся Алеша. — У нас свои меры воздействия есть, посерьезней ваших. А вы уж и хворостину скорей! Вот какой вы, честное слово...

— «Меры, меры»... Бегай вот за ними по всей тайге! — сердито прервал его объездчик.

Но Алеша лукаво улыбнулся и пожал плечами:

— Зато закалка, Андрей Михалыч! Сами же требуете, чтобы ребята закалялись. А как же какой-нибудь парнишка закалится, если он по тайге за спиной у папеньки ходит?

Андрей Михалыч сверкнул на него глазами и ничего не ответил. Пускай эти чертенята закаляются, лишь бы живы были, лишь бы не случилось какого несчастья. Только бы узнать, что с ними ничего не случилось!

Река еще бурлила, еще кидалась пеной, но уже начинала заметно спадать.

— А тут чего-то топтались, — заметил Алеша, приглядываясь к помятой траве.

Это было как раз то место, где Сережа привязывал туфли Светлане.

Андрей Михалыч заметил в траве обрывок бечевки:

— Были здесь!

— А давайте покричим? — предложил Алеша. Они остановились и начали кричать:

— Э-гей! Э-гей!..

Кричали громко, протяжно. Но никто не отзывался в ответ.

Распяленная среди кустов, ярко играла радужными пятнами большая паутина. Капли дождя застряли в ней и теперь блистали, как алмазы и рубины, окрашенные красным светом вечернего солнца. Будто драгоценная вышивка висела меж кустов.

Бурый заяц прятался в траве. Заслышав людские голоса, он прыгнул в кусты и разорвал драгоценную вышивку. Это было чуть подальше ствола, лежащего через речку, по которому переправлялись ребята. И заяц, сам того не зная, своим прыжком в паутину сбил людей, уже шедших по верному следу.

— За мной! — крикнул Андрей Михалыч. — Они сюда пошли — видите, паутина разорвана?

И всадники тронули лошадей, пробираясь дальше по берегу и уходя все дальше и дальше от тех, кого они искали.