Ольга СИЛАЕВА - ДРАКОНЬЕ ЛЕТО

– Летят, – вполголоса сказал Анри. – Драконы летят на север.

В сереющем небе, подшитом алой каймой, моргали темные точки.

– Значит, пора, – Эрик выступил вперед. – Квентин, я смогу тебе помочь?

Я покачал головой:

– Нужен маг. Мы должны проверить, что можем читать друг друга.

– Значит, моя очередь, – Эйлин откинула косы за спину. – Давайте… попробуем.

– Да здравствуют детские страхи, подспудная тоска и стыдные мысли, – пробормотал Анри. – Мы же друг другу потом в глаза смотреть не сможем… Кстати, я понадоблюсь?

– Да, но чуть позже, – я обернулся к Эйлин. – Вам нужно время?

– Полминуты, – она с усилием кивнула. – Отдышаться.

– А дирижабли все ближе, – заметил Марек. – Успеете?

Я проследил за его рукой. Цепочка воздушных шаров растянулась на полнеба. Сколько их здесь… Оранжевые, алые, темно-коричневые – и в каждой гондоле маги…

– Мы видели один по дороге в Галавер, – проговорила Лин. – Интересно, он сейчас здесь?

Она стояла совсем близко. Рядом шумели березы – строго, совсем не по-летнему. На некоторых уже совсем не осталось листьев.

– Ветер, – прошептала Лин. – Поэтому они так медленно движутся.

Осеннее небо плыло в ее глазах. Я сделал шаг и зарылся лицом в ее волосы. Под ногами стелилась выгоревшая трава, и весь мир был одного цвета – светло-золотистый.

– Ты говорил со мной, – прошептала она. – Я помню. Все, что ты сказал, – это ответ.

– Ты слишком хорошо обо мне…

Она накрыла пальцем мои губы.

– Жаль, что я не волшебница. Но я и так знаю тебя всего – теперь… А ты меня.

– Да уж… – пробормотал я. – Пожелай мне удачи.

– Желаю, – шепнула Лин. Я коснулся губами ее губ и заставил себя отойти.

Эйлин и Эрик стояли рядом.

– …Я видела даже огненное крыло, Рик! Столько заклинаний для одной руки – можно, нужно обходиться без громоотвода…

Я кашлянул. Торопливый шепот умолк.

– Нам понадобится ртутный сплав, – негромко сказал я. – Как мы без него справимся?

– Никак, – Эйлин покачала головой. – Разве что тонкий слой серебра и расплавленная соль… Но я не Дален: я не умею расщеплять вещество на молекулы.

– Уговорим Далена спуститься и помочь? – хмыкнул Анри. – А это мысль.

– У нас есть ртуть, – устало вздохнул Эрик. – Лин, тебе очень нужен твой кортик?

Лин уставилась на него.

– Там смещенный центр тяжести. Ртуть заливается в полость внутри лезвия, и…

– …При ударе стремится к острию, – закончила Эйлин. – Хрупкая девушка бьет, как рослый вояка. Остроумно.

– Уже нет, – Лин отстегнула кортик и протянула мэтру Ристу. Ее плащ распахнулся, и на землю упала обгорелая тетрадка в потрепанном переплете.

– Подождите, – в руках Эйлин волшебным образом появилась светлая тетрадь. Я узнал свои первые записи. – А это не та самая…

– Нет, – отрезал я. – Одна и та же вещь не может существовать дважды.

– Почему же? – возразил Анри де Верг. – Помню, когда мы разбирали записи рода Верг, выяснилось, что мой прадедушка одновременно приходился мне дедушкой в девятом колене, поскольку в результате прохода через врата, сам того не зная, женился на очаровательной особе, коя приходилась мне… дайте подумать, я запутался…

– Врата не пропускают неживое, – негромко сказал Эрик Рист. – Книгу через них не передать.

– Хватит, – я почувствовал металлические нотки в своем голосе. – Эйлин, встаньте напротив меня. Анри, держи щит.

Они повиновались мгновенно. С гулким хлопком вокруг кортика возник воздушный щит, и послышалось слабое, еле слышное шипение: плавился металл.

– Плотнее, – скомандовал я и сам себе удивился: кто этот неприятный тип, занявший мое место? – Звука быть не должно.

– Начинайте, – одними губами сказала Эйлин.

Я в последний раз оглядел небо. Стена дирижаблей – и стая драконов. Они были близко, неправдоподобно близко, воздух искрил от страха, напряжения, ожидания боя – но время еще не настало. Мы должны успеть.

Эйлин выжидающе смотрела на меня. Я глубоко вздохнул и потянулся к ней -не руками. Огонь и ртуть сплелись в выпуклое зеркало, и все померкло.

Она была передо мной вся, словно я и впрямь залез к ней в голову. Крошечная, как пряничная фигурка на ладони, и огромная, от моря до неба.

Я видел шестилетнюю девочку, которая поливала розы. Ее же, чуть старше, с огненными звездами в раскрытых ладонях. Видел, как высокая стройная брюнетка выплескивает ей в лицо кружку воды… как девочка стоит по утрам по горло в воде и на мокрые волосы садится стрекоза. На меня хлынули эмоции: трехлетней крохи с игрушечной мельницей, четырнадцатилетней девушки, что уходила из дома, не оглядываясь… способной девятнадцатилетней волшебницы…

Я почти ничего не помнил. Я помнил все.

А потом зеркало раздвоилось, растроилось, и я увидел черноволосого мальчишку на берегу моря. Он хотел быть драконом еще сильнее, чем Лин мечтала стать волшебницей; он каждый день думал об отце. А еще…

Я зажмурился бы, но это было невозможно. Поток света от зеркал делался все ярче; я начал улавливать отдельные мысли. Я знал, что стою босиком на холодной земле, что вокруг разгорается утро, что вот-вот начнется битва, но это знание никак не касалось меня: я был отдельно. Плыл в невесомом океане и сравнивал несказанные слова с другими, произнесенными вслух.

…Магия – не только математика. И не средство устрашения. Ни одно заклинание не возникает просто так. Это язык, прекрасный и беспощадный в своей простоте – потому что любой, кто думает, что понял эту простоту, начинает усложнять…

…Для заклинаний не нужно говорить слова. Но если хочется, пусть. Они действуют как якоря – как переплетенные пальцы Марека, когда он уходит в тень…

…Бесконечные приключения, игры с огнем… но где оно, настоящее?…

…Тяга к знанию. Не к затейливым манкам, не к технике. Эйлин этого не понимает, она думает, что сноровкой можно заменить вдохновение, дар, волшебство, что лежит в нашей сердцевине. То сокровенное – я не понимаю его, но чувствую, знаю, что оно совсем-совсем близко…

…Ненавидеть нельзя. Иначе останется только безмозглое дикое пламя, как сейчас…

…Стеклянные браслеты – да, он хочет свободы, права делать все, что ему хочется, но делает-то он наручники! Не случайно я потянулся к ним, когда хотел забыться. И не просто так Лин разбила «оковы безразличия», когда началась война!…

Я понял, что слышу собственные мысли. Я видел свой образ в зеркалах, искаженный, испуганный… нет, я видел себя, каким меня видели другие. Чудовище, изрыгающее пламя над Херрой; усталого мальчишку в трактире; сонного и пьяного парня в дилижансе. Счастливые улыбки и чужие слезы; запачканные чернилами рукава и сломанный карандаш; взгляд в пустоту и внезапное озарение; чужая неприязнь, своя зависть, обида, боль – все это было.