Ольга СИЛАЕВА - ДРАКОНЬЕ ЛЕТО

– А Квентин вообще теперь фигура легендарная, – кивнул он. – Он справится.

– А вы?

– Я учусь летать, – он мягко улыбнулся. – И я достиг всего, чего хотел. Я счастлив.

В парке начали отцветать розы. Лепестки усыпали дорожки, как в Галавере.

Квентин быстро шел мне навстречу.

– Все, – почти шепотом сказал он. – Больше никакой магии, никакой высокой воды, никаких переговоров, никаких изысканий. Отсюда и до дня проводов я свободен.

– Разве ты не знаешь, что написано в книге?

– Ни строчки, – он улыбнулся. – Полетели?

– Прямо сейчас?

– Помнишь, я обещал тебе, что мы вернемся на Серые холмы? – Он коснулся моей руки. – Хочешь туда?

– Хочу куда-нибудь с тобой. Где море и цветы… Можно?

– Ага, – Квентин обхватил меня за плечи. Глубоко вздохнул: – Лин… постой со мной минутку, а? Я хочу тебя вот так держать и не отпускать ни за что…

– …Вдруг получится?

– Чудеса случаются, – он тихо улыбнулся. – Пойдем куда-нибудь, где никого? Становиться собой на людях… это не очень удобно.

Мы шли, и Квентин говорил не останавливаясь:

– …Саймон сбежал, представляешь? Жители поселка устроили праздник, решили на радостях позвать и его, а он начистил картошки и фьють! Как в воду канул. А де Вельер наотрез отказался возвращаться в город, откуда когда-то прогнали его повелителя… вот у кого длинная память! Сейчас он принял на себя бразды правления поселком на Серых холмах. И, знаешь, у меня такое чувство, что Вельер вернется туда – и лет через пять там будет и город, и замок. Да такой, что теперешний Вельер ахнет…

– А Дален? Он простил своих?

– Анри и Эйлин? Конечно. Ругались они страшно. Эйлин настаивала на том, чтобы взлететь над морем и строить айсберг из воздушного кокона, как мы тогда, а Дален заявил: ни метра над водой без парусного судна и двух воздушных шаров с поддержкой. И, кстати, правильно сделал: шхуну мы чуть не затопили. Там было очень холодно, Линка, – он стиснул мою руку. – Хорошо, что ты была здесь. Я в тот раз чуть не умер, когда увидел горящие деревья и тебя рядом.

– Дразнишься? Морская прогулка, айсберги, высокая вода – да я бы не променяла такое и на двадцать взломов!

– Ну, морскую прогулку мы еще устроим… Готова?

Мы взвились в воздух, как дельфины, играющие в воде. Я чувствовала, как красиво это выглядит со стороны, и замирала от восторга. Казалось, воздух весь был мой: я могла соскочить с Квентина и полететь рядом, могла обнять его и перевернуться в воздухе, могла…

Я закричала: меня переполняло счастье, чистое, как утреннее облако. Никогда в жизни я не летала ради полета, никуда не стремясь и никуда не опаздывая. Квентин взмывал все выше, и небо держало меня, как вода в быстрой реке.

Я легла на спину и раскинула руки. Ветер перебирал мои волосы, облака уносились вдаль, в животе сладко замирало, и я наконец-то поняла, каково это – летать.

Когда Квентин приземлился и лег на бок, возвращаясь, я свалилась на траву почти без чувств.

– С ума сойти, – прошептала я. – И ты отказывался от такого каждый день?

– Это было давно и неправда, – откликнулся Квентин. – Хотя, наверное, придется привыкать снова: Корлин непредусмотрительно не рассказал потомкам, что он дракон.

– Значит, будешь летать ночью под звездами, – я перевернулась на спину. – Квентин… как мне не сойти с ума, а?

Он молчал. Я не видела его глаз.

– У тебя будет дом, – продолжала я. – Неделя в чьей-то библиотеке – и несколько недель, может быть, полгода у очага. Над формулами и последовательностями… Может быть, ты даже сможешь завести семью.

Квентин покачал головой.

– Не говори глупостей. Моя семья – это ты.

– Потому что ты так решил?

Он болезненно поморщился.

– Не только поэтому. Так просто есть. Ты дороже… нужнее… просто у меня не может быть иной семьи, кроме тебя. Вот и все.

Я подняла голову. Вокруг покачивались осенние крокусы. Бледно-голубые, фиалковые, нежные, они цвели повсюду.

– Каждый год распускается цветок для каждого живущего на земле, – пробормотала я. – Когда ты исчезнешь, твой цветок закроется?

– А если цветок сорвать, кто-то упадет с лошади? – подхватил Квентин. – А наемные убийцы-то и не знают…

Он посмотрел на меня. Вертикальные зрачки стремительно становились нормальными, круглыми, но мне все равно было не по себе. Чуть-чуть.

– Я хочу… – он запнулся. – Я хочу сказать тебе одну вещь. Корлин не написал тебе ни одного слова, потому что не должен был. Моя жизнь предопределена. Ты делаешь свой выбор сама.

– Какой выбор? – прошептала я. – Какой?

– Быть счастливой без меня, например, – серьезно сказал Квентин. – Мне бы этого хотелось.

– Я, конечно, ни на что не намекаю, но нормальным людям обычно хочется быть счастливыми с теми, кого они любят, – огрызнулась я. – И вообще, ну ее, эту разлуку! У нас еще есть несколько дней. И я… я хочу… быть с тобой. Вот.

– С тобой спокойно, – чуть улыбнулся он. – Ни войны, ни боли, ни тревог. Словно сидишь в мягком кресле, а в сгибе ноги устроился котенок.

– И царапается, – пробурчала я, придвигаясь ближе. – Но мы остановили войну. Теперь будет новый мир. Другой… разве нет?

– Я надеюсь, что нет, – Квентин вздрогнул. – Перемены – это страшно. Нет, мир тот же, и мы те же. Просто знаем о себе чуть больше.

– Мы остановили войну…

– Потому что поняли друг друга. Мы тянулись друг к другу всегда. Ты и я, Вельер и Дален, волшебники и драконы, – он закрыл глаза, вспоминая о чем-то. – Как магнит. А сейчас круг замкнулся. Мне кажется… я даже уверен, что я тут ни при чем. Вместо Корлина мог бы прийти Эрик, Дален, даже Вельер – если захотел бы. Если бы на чашки весов упала еще одна сосновая иголка. Это неизбежно.

– А мы с тобой? – спросила я шепотом. – Тоже неизбежно?

Над нами нависала сосна, раскинув ветви. Как давным-давно у реки, в самом начале нашего знакомства. Только там я купалась в одной рубашке, а теперь на Квентине не было одежды, и по обнаженной коже катился запах моря, как соленая волна.

Десять недель назад я его таким и в мыслях не видела. А сейчас…

– Я уколол тебя в палец, пока ты спала, – прошептал он. – Прости меня.

Я молчала. Шумели сосны, перешептывались каштаны, ветер гулял над травой, и еле слышно что-то шептало небо.

Мы смотрели друг на друга, и слова как-то очень вдруг стали не нужны.

– Ты знаешь, какой сегодня день? – тихо спросил Квентин. – Это абсолютная безответственность.

– Это будущее.

– Линка…

– Мы должны замкнуть круг. Если ты уходишь от меня… насовсем… я не могу отпустить тебя так. Я хочу…

Тихо:

– Уверена?

Я засмеялась. И поцеловала его в ответ.

Это было как полет, как летнее небо на опушке, где мы гуляли с мамой, – солнечно-синее, прозрачное, радостное. Я знала его всего – без зеркал, без магии. Только тепло нагого тела, только его губы на моих, только его руки… как закружилась голова, когда его пальцы замерли на моих волосах, и я поняла, что лежу перед ним без одежды… как мы расхохотались, думая об одном и том же…