Степан Злобин - Пропавшие без вести ч. 1

— Иди, комиссар, — отпустил Балашов, — Панику предотврати. Спасай бойцов. Удержи хоть порядок...

Уманис вскинул руку под козырек и выскочил из склепа.

— Осторожно, Вилис! — крикнул ему Царевич.

— Скажи своей бабушке, — из ночного мрака по-мальчишески, на ходу, огрызнулся Уманис, — Лихачев! — окликнул он своего автоматчика и исчез.

Никто не готовился к такой нелепой внезапности. И все на КП понимали, что у атакующих нет в руках противотанковых средств, что им просто нечем сражаться против этих внезапно возникших глазастых чудовищ. Танковая атака врага могла докатиться даже сюда, на НП полка, мог произойти разгром фланга дивизии, с минуты на минуту могла зародиться паника, бегство...

— Уезжайте, товарищ командующий! — с мольбою в голосе произнес Чебрецов, почти физически ощутив надвинувшуюся катастрофу.

— Артиллерию выкатить всю на прямую наводку! — не слыша его, приказал Балашов.

— Я «Кама», Бурнин. «Воздух», слушай: зенитные орудия выдвинуть против танков на прямую наводку, приказ командарма... Бородин, Бородин! Я «Кама», полковые орудия выкатить на прямую по танкам, — приказывал по телефону Бурнин.

— Спасибо, Бурнин! — сказал Балашов.

— Истребители танков, за мной! Вперед, коммунисты! — долетел до КП призывающий голос Уманиса откуда-то с поля. А там все кишело смертью.

— Нагнитесь! Нагнитесь! — крикнул Бурнин и с силою навалился на плечи Балашова, который высунул голову над окопом, словно там, в этом реве и хаосе, он мог разглядеть, что творится. А творилось действительно нечто страшное.

Вдруг в громе, в грохоте над бушующим боем вспыхнул белый костер — загорелся танк. В ту же минуту — второй! Еще не прошло минуты — третий.

— Жгут их, жгут! — не удержался, воскликнул Царевич.

Вот их стало уже четыре, превращенных в факелы... Но что это значило? Ничего! Танки лишь погасили фары, а скрежещущий лязг металла и рев их моторов доносился даже сквозь взрывы и выстрелы. Это не означало, что они отступают. Конечно, они группируются к новой атаке...

— Пока они в куче, дать залп «катюш»! Живо! Залп! — приказал Балашов.

— «Ураган»! «Ураган»! Я «Кама». По квадрату сто тридцать три, сектор «Б», полный залп! — скомандовал Бурнин.

Почти в ту же минуту, не давая времени танкам уйти за холмы и дома, вспыхнули в небе стрелы реактивных снарядов, громом, пламенем рушась на скопище танков. Там все запылало, заполнилось взрывами, охвачено было багровым огнем.

Вот теперь бы, следом за этой огненной бурей, снова подняться в атаку... Но уже было некем атаковать — полк Царевича уползал искалеченным и помятым, из последних сил отстреливаясь, отходил в темноту исходных позиций, унося десятки убитых и сотни раненых, а в числе убитых и комиссара полка Вилиса Уманиса...

— Утром, конечно, вас будут атаковать. Надо сейчас же подбросить сюда пополнение, — сказал Балашов. — А может быть, смену полка? — спросил он совета.

— Нет, смену нельзя, — возразил Чебрецов. — Нам тут все равно наступать. Эти бойцы теперь местность узнали. Пополнение надо и артиллерию. Противотанковых тоже...

Разговор шел уже деловой и бодрый, но сердце тяжко щемило у каждого. То, что Вязьма была занята не только воздушным десантом, что фашисты их уже обошли, меняло всю обстановку. Об отводе войск говорить уже было нельзя. Речь могла идти о прорыве, и надо было продумывать заново все...

— Танковая атака на правой фланге, — сообщили на КП из штаба дивизии.

— Ну, там им артиллеристы дадут! Теперь-то они опоздали! — удовлетворенно сказал Чебрецов. — Однако придется мне все же подвинуться к ним поближе. Разрешите ехать?

Балашов и сам должен был возвращаться в штаб армии.

— Мне прикажете с вами? — спросил Бурнин. Командующий дружески положил ему на плечо руку.

— Острогоров погиб,— ответил он.— Вас, товарищ майор, назначаю начоперодом армии. А в данном случае думаю, что дивизии Чебрецова выдался самый тяжелый участок боя. Договоритесь сами с полковником Гурьем Сергеичем и сами смотрите, когда вам важнее быть здесь... В город надо разведку немедля выслать, — приказал Балашов на прощание.— И вообще — разведку и всюду разведку!..

Итак, Вязьма, которую Балашов собирался превратить в опорный рубеж против гитлеровцев на центральной дороге к Москве, в один день превратилась в фашистскую крепость. Руками советских людей в последние месяцы этот город был защищен на подступах с запада дотами, дзотами, блиндажами, рядами стрелковых окопов, надолбами, эскарпами, минными и проволочными заграждениями, бессчетными пулеметными гнездами. И вот злая ирония событий заставляла теперь советских бойцов именно с защищенного запада брать укрепленный ими самими город...

Неужели же всю эту сеть обороны за день и вечер фашисты успели занять живой силой?! Может ли быть такое?!

Ополченские части, правые соседи дивизии Зубова, которые одновременно с Чебрецовым рвались к городу в его северной части, сообщили, что тоже понесли большие потери, хотя против них и не было танков.

И все-таки советских бойцов, пока еще здесь, на этом плацдарме, было больше, чем гитлеровских солдат. И хотя советская техника была в беспорядке, ее тоже хватало. Около трехсот или несколько более квадратных километров теперь и с востока замкнутого пространства оборонялись какими-нибудь пятьюдесятью тысячами бойцов, а в тылах обороны кишело бесформенное скопище в десятки тысяч бойцов и командиров всех возможных родов оружия, всех видов армейской службы. Сотни неорганизованных таборов расположились по берегам ручьев, речек, в лощинах, оврагах, кустах, перелесках, по деревням.

Главной своей задачей в сложившейся обстановке Балашов считал — надежно прикрыться с запада частью своих дивизий, воссоздать боеспособность армейской массы, мечущейся между обороною на Днепре и Вязьмой, а дивизиями Зубова, Чебрецова, Волынского и частями ополчения попытаться пробить путь к востоку, перерезая южнее Вязьмы коммуникации гитлеровцев, пока у них не скопились большие силы.

Однако же, чтобы привести в порядок окруженные части, собрать людей и организовать бой на прорыв, требовалось не менее суток. И эти сутки надо было стоять в непрерывных активных боях, отбивая танковые и пехотные атаки со всех сторон.

Приказа высшего командования на отход армии к востоку, за Вязьму, тоже все еще не было. Можно было представить себе, что этот приказ не дошел. Но здравый смысл подсказывал единственную задачу: бой на прорыв, прорыв к востоку во что бы ни стало. Ведь если сохранившиеся красноармейские части на этом пространстве обойдены фашистскими танковыми дивизиями, то они уже перестали иметь значение как части, обороняющие дальние подступы к Москве. Значит, прорыв на восток — единственная верная задача. Но неужели же так и покинуть ту группу войск, которые брошены Острогоровым и до сих пор не пробились с запада?! Ведь все-таки там пятнадцать — двадцать тысяч бойцов, ну пусть теперь десять, даже пять тысяч... Отступать без них? Сутки назад Ивакин снова направил на запад разведчиков — группу бойцов-коммунистов — с задачей во что бы ни стало установить связь с этими войсками. Но в те же последние сутки звуки артиллерийских боев переместились с запада на север. Кроме того, было откуда-то перехвачено несколько фраз радиограммы о выводе из района Вязьмы какой-то армейской группы. Может быть, сам фронт организует выход соседних армий?