Степан Злобин - Пропавшие без вести 2

— Значит, вы меня тоже узнали? — спросил удивленный Бурнин.

Ведь она проходила тогда, зимой, мимо пленных, озабоченная, робкая, проходила не глядя, сутулясь, проскальзывала бочком...

— Как ты с тоской на окошко мое смотрел-то, ну как мне тебя не признать!.. Мой уж руки, садись ко столу, незадачливый зятенька!

Прасковья Петровна снова перекрестилась на образ, достала из шкафчика маленькую бутылочку и налила в стакан.

— Сперва ты согрейся, поешь, потом об другом потолкуем. Тебе ходить-то из дома покуда не надо, а я пойду вроде по щепки... Видала, куда твой в сером-то пиджачишке скочил. Пусть там и сидит, в разваленных домах. Я ему отнесу покушать, — заботливо говорила Петровна. Она сходила «по щепки» с кошелкой.

— Нашла твоего-то. И хлеба и сальца снесла. Велела там и сидеть. В закоулок никто не полезет. Вот только, может, с собаками по следу из лагеря, так я керосинцу там брызнула и у себя на крылечке тоже...

— Да, Петровна, какие собаки! Ливень-то все следы посмывал! — возразил Бурнин.

— И то ведь! Ну пусть сидит, пока мы дорогу толком узнаем. Мне, старухе, ведь выйти легче, а мужчин-то ловят, бумаги смотрят, чуть не так — и на месте стреляют. Боятся, что партизаны залезут в город! — таинственно шепнула она.

По городу шли облавы, проверка документов. Немцы искали бежавших пленников. Но Петровна не устрашилась, вечером привела к себе и Сергея...

Только тогда, когда все поутихло в городе, с неделю спустя, Прасковья Петровна их отпустила, снабдив на дорогу какими-то немецкими бумажками, но посоветовала однако же избегать проверок.

Бурнин и Сергей, отдохнувшие, подкормленные, вдохновленные волей, вышли из города. Старуха разузнала, как легче пройти в ближние села, минуя немецкие проверочные посты. Многие горожанки ходили в деревни менять одежду и обувь на пищу. Чтобы не встречаться с фашистскими постами, которые хищничали на дорогах, они изучили безопасные тропки. Да Бурнин и сам тут до войны не раз проводил тактические учения. Он помнил названия деревень, лесные широкие лога, даже иные болотные тропки, по которым случалось совершать обходный маневр в «боях» с условным противником...

В первую ночь Бурнин и Сергей сделали энергичный «бросок» в двадцать пять километров. Если забраться еще глубже в лес от дороги, то можно было бы так же стремительно двигаться днем, но они опасались сбиться с пути и устроились на день в лесном блиндаже невдалеке от дороги. Ох сколько тут было вырытых, устроенных и неиспользованных блиндажей, окопов, предмостных сооружений...

— По своей земле мы идем или нет?! — прорвалось вслух нетерпение Бурнина. — Неужто нам двигаться только ночью?! Вылезай, пошли дальше! Может, поблизости партизаны!

— Сейчас ведь не больше часов шести вечера, товарищ майор, — возразил Сергей. — До темна-то вон еще сколько!

— На то и лето! Не сутки же спать!

— Кабы оружие было, товарищ майор. А то ведь столкнемся — и нечем отбиться... Неужто в лагерь обратно?!

— Скажешь! В лагерь!.. Ладно, давай об оружии думать. Только не под землей. Не могу!

Они выбрались на поляну. Земляника уже краснела под каждым листком, под каждой травинкой.

— Я ее с молоко-ом люблю, — насыщаясь ягодой, мечтательно проурчал Сергей.

— А еще с чем, товарищ сержант?! — поддразнил Бурнин.

Лес дышал приютно и мирно. Вой невидимого фашистского самолета лишь изредка нарушал покой неба. Бурнин и Логинов лежали бок о бок в траве, слушая шум ветра в высоких лиственных кронах. Вот он совсем утих и доносится только откуда-то издалека, а вблизи и листок не дрогнет, слышно лишь щебетанье птиц. И вот опять начнет нарастать, накатываться, как морская волна, вдруг словно закипит где-то в стороне да как перекинется разом по ближним вершинам, шатая стволы стройных ясеней и высоких белых берез, — даже птицы примолкнут...

— Окаянная сила природа какая, а! — признался Бурнин.— Так, анафема, убаюкала — я даже про все позабыл, кроме неба, травы да деревьев...

— Баю-укает, точно, товарищ майор, — отозвался его спутник.

— А баюкаться нам нельзя. Пошли, друг! — И Бурнин решительно поднялся.

Как изумительно было чувство свободы! С каким наслаждением вдыхали они теплую испарину земли! А после вечерней зари с какой радостью ощущали свежесть росы на траве.

Вечером яркие дневные цветы закрывались, а ночные, бледные источали с такою щедростью ароматы! Влажное дыхание ночи бодрило. Однако как без оружия встретить врага!..

Изредка путь беглецов прорезал ярко вспыхнувший свет наглых автомобильных фар...

— Неужто же не боятся, гады! — удивленно ворчал Сергей. Но в тот же миг свет угасал. — Нет, все же боятся, товарищ майор. Страшится все-таки нас фашист, сволочь нахальная!..

Они углубились в леса, в сторону от людского жилища, рассчитывая, что тут скорее встретятся с партизанской разведкой и попадут в отряд, может быть даже в тот, налета которого ждали в лагере.

— Вот здорово будет, товарищ майор, если мы с партизанами в свой лагерь ворвемся освобождать народ!

Но они прошли уже около пятидесяти километров, затем семьдесят, сто, а партизаны им так и не встретились. Теперь они перестали мечтать о том, как явятся освободителями в бараки артиллерийского городка. Их влекло быстрее к линии фронта, на восток.

Запас продуктов, который сумела им дать Прасковья Петровна, кончался. Сезон был ягодный, щавелевый. Как-то им удалось поймать ежа и поджарить его на костре. Раз они камнем подбили грача, но измучились, прежде чем удалось его все же схватить и свернуть ему голову.

— Нет, на таком рационе после фашистской диеты нам долго не протянуть! Давай-ка все-таки к людям поближе! — решил Бурнин.

И на седьмой день к вечеру они наконец подошли в лесу к женщине, собиравшей ягоды. Одинокая, она сначала их испугалась, но потом пустила к себе ночевать. Они отоспались под крышей, в сухом тепле... Хозяйка их накормила, бесстрашно уговорила остаться еще на денек, отдохнуть. Починила для них одежду. А Бурнин починил ей обувь...

Когда, проведя еще целый день под ее неусыпной охраной, они к ночи вышли из дома, Бурнин заметил, что Сергей у колхозницы Насти, которая их приютила, украл из хозяйства топор.

— Воротись и сейчас же отдай, — потребовал Бурнин.

Сергей подчинился. Оставив майора в лесу, пошел обратно к деревне...

Женщина так и стояла в тоскливой задумчивости, облокотясь о плетень, там, где они с ней расстались.

— Настя! — тихо позвал Сергей.

— Сергуша! — выдохнула она, неожиданно охватив его шею руками. — Желанный! Вернулся? А я стою, думаю: неужто же ты ничего во мне не почуял, неужто уж так и уйдешь?!

Долго пришлось Бурнину, не двигаясь, ожидать Сергея. Он уже собрался было возвращаться на выручку другу, который, быть может, попал в беду, как рядом с собой услыхал осторожный оклик: