Энтон Майрер - Однажды орел…

– Лейтенант Дэмон… - произнес он, откашливаясь.

– Да, сэр?

– Мы… Занятия окончены, - начал он, запинаясь. Посмотрев на взорванный мост и слегка прикоснувшись мизинцем к кровоточащей ноздре, он продолжал: - Можете вести подразделение в казармы.

– Как прикажете, сэр. - Дэмон не помнил, чтобы он к кому-нибудь испытывал такое отвращение, какое ом испытывал сейчас к Таунсенду.

– Дэмон… Вы освобождаетесь из-под ареста. Домашний арест с вас снимается.

Дэмон неторопливо достал из кармана сигарету и, не сводя пристального взгляда с Таунсенда, закурил ее.

– Можно спросить почему, капитан?

– Потому что я отменяю этот приказ, вот почему. - На лице Таунсенда снова появилась слабая неискренняя улыбка.

– Благодарю вас, капитан, но я предпочитаю остаться в прежнем положении.

Таунсенд никак не реагировал на эти слова и, повернувшись к солдатам, громко сказал:

– Солдаты! Это занятие по подрывному делу было таким же, как и все другие, и вы должны воспринимать его только так. - Он обвел взглядом каждого солдата, и по выражению их лиц понял, что они испытывают к нему ненависть и отвращение. Несколько минут назад, потрясенный взрывом, он, вероятно, был бы уязвлен этим. Но теперь, подавив в себе злобу и гнев, он все в той же высокомерной английской манере решил истолковать события так, чтобы не повредить себе: - Я рекомендую вам не придавать значения тому, что вы, возможно, слышали здесь сегодня. Занятия окончены, и инцидент исчерпан. Все. - Приложив к носу белый носовой платок, он резко повернулся и пошел прочь.

– Вот мерзавец-то, - тихо произнес сержант Торри. - Трусливая собака.

– Сволочь. Даже не подумал извиниться, - добавил кто-то.

– А зачем ему извиняться? Ведь за это ему никто не заплатит.

Дэмон построил солдат и приказал Торри вести подразделение к южным воротам. Подсчитав ногу, сержант приотстал и пошел рядом с Дэмоном.

– Ну и чертовщина, лейтенант, - пробормотал он. - Может быть, все это к лучшему?

– Может быть, - улыбнулся ему Дэмон. - Но как же быть с Конте? На меня ведь наложат взыскание за то, что подчиненные не находились в укрытии. За что же я должен страдать, тем более, если я, наоборот, требовал, чтобы все были в траншее? Должен ли такой мерзавец, как эта Осечка, - Дэмон знал, что прозвище, которое Торри дал Таунсенду, теперь прилипнет навсегда, - оставаться в полной уверенности, что он в любое время может безнаказанно проделывать подобные вещи?

– Конечно, лейтенант, но если вы будете настаивать на своем и потребуете судебного разбирательства, то разразится скандал, о котором станет известно в канцелярии генерального адъютанта в округе Колумбия. А что выиграете вы? Они все будут стоять друг за друга, а в вашем личном деле появится множество отвратительных аттестаций и отзывов. - Помолчав несколько секунд, Торри добавил: - Надеюсь, что я не слишком сую нос не в свое дело, сэр.

– Нет, нет, - ответил Дэмон, покачав головой, - я тоже так думаю. - Его охватило неприятное чувство поражения. Облегчение, которое он испытал после взрыва, исчезло, им снова овладело мрачное уныние. Торри прав: после затяжного взрыва Таунсенд понял, что его план спровоцировать лейтенанта не удался; теперь капитан хочет представить все это так, будто ничего особенного не произошло, и обо всем забыть… Если он, Дэмон, будет настаивать на передаче дела в военный суд, то в гарнизоне действительно начнется невероятный скандал, который, несомненно, выйдет за пределы гарнизона. Вышестоящие чины, вероятно, не захотят выносить сор из избы, а он, Дэмон, не оберется забот и хлопот; его наверняка будут считать нарушителем спокойствия, смутьяном…

Но можно ли позволить, чтобы подобные вещи беспрепятственно повторялись и впредь? Что, если какой-нибудь новый туансенд почувствует к нему такую же дикую неприязнь и ненависть, а потом еще и еще кто-нибудь? Во Франции он, Дэмон, поставил одного мерзавца на место и был доволен последствиями своих действий. Неужели ранение, снижение в звании и месяцы, проведенные здесь, лишили его способности действовать прямо и смело, поступать так, как он считает правильным? А может быть, молчаливое согласие со всем - это более правильный курс? Конечно, ничего особенного не произошло, ранение Конте не серьезное, а ненависть Таунсенда к нему, возможно, всего лишь единственное в своем роде и совершенно изолированное явление… Дэмон глубоко вздохнул и с грустью посмотрел на шагающих по пыльной дороге солдат.

– Лейтенант! - обратился к нему Торри.

– Да?

– Как бы вы ни решили поступить, я хочу, чтобы вы знали, что я всегда буду на вашей стороне. Всегда. Да и каждый солдат в гарнизоне поступит так же.

Дэмон посмотрел на сержанта благодарным взглядом и проговорил:

– Спасибо, Торри. Я буду помнить об этом. - Дэмон еще раз глубоко вздохнул и наподдал носком ботинка засохший комок земли. - Лучше, пожалуй, начисто забыть об этом грязном деле, - добавил он.

Лицо Торри медленно расплылось в многозначительной улыбке.

– На благо службы, - сказал он.

– Да, на благо службы.

После каждого шага из-под их ботинок вырывалось маленькое облачко высушенной солнцем коричневато-желтой пыли…

Томми услышала его шаги по ступенькам на задней веранде, глухой звук удара двери с противомоскитной сеткой; затем наступила тишина. Еще один день, еще один доллар… Она неподвижно лежала на узкой солдатской койке; все ее тело казалось ей каким-то отяжелевшим, чужим, вызывающим отвращение. Жара была невыносимой: нагретый воздух как будто стал густым, более весомым, давящим на все; солдатские одеяла, которые она, спасаясь от жары, намочила и повесила в полдень на окна, давно уже высохли.

Обычно, войдя в дом, он весело выкрикивал что-нибудь вроде: «Привет, графиня!» или «Хэлло, вот и я, моя куколка!», потом глухо хлопала дверца холодильника - он доставал себе бутылку любимого шипучего напитка из корнеплодов. Однако сегодня ничего подобного она не услышала, и это сразу же вызвало у нее беспокойство. Она почему-то связала это с облупившейся на стенах краской, с мрачной унылой абсурдностью патронных ящиков, упаковочных корзин и казенных табуреток. Им пришлось-таки перебраться в другой домик, такой же ветхий, как и первый; он выглядел несколько аккуратнее, и полы в нем были чуть-чуть почище, но зато водопровод и канализация работали с перебоями, а в электропроводке была какая-то неисправность: свисавшие с потолка электролампочки без абажуров то начинали мигать, то вообще гасли, а потом неожиданно загорались вполнакала, освещая комнаты тусклым желтоватым светом. Сэм долго и упорно возился с выключателями на стенах, но бесполезно; неисправность - плохой контакт или замыкание, - видимо, была где-то внутри стен, в скрытой проводке. На этот раз Томми восприняла все почти спокойно, не возмущалась открыто и громко, но и тон гневной решимости, с которой она несколько недель подряд приводила в порядок первое жилье, теперь уже тоже не было. Они взяли с собой занавески и мебель, которые смастерили сами, я в первые несколько дней у нее были порывы кое-что подремонтировать, подчистить, навести какой-то порядок, но желание и энергия быстро покинули ее. Да и откуда взяться желанию, если этот крокодил, адъютант начальника гарнизона, в любой момент может сказать три слова и их снова переселят в другой, более худший домик? Сэм пытался заверить ее, что этого больше не произойдет, но она осталась при своем мнении. Потянулись скучные недели и месяцы, прошла унылая зима, а весной она забеременела.