Энтон Майрер - Однажды орел…

– Ну, вымазаться с головы до ног сажей, когда чистишь дымовую трубу.

– Нет, это означает «целоваться и обниматься с девушкой»… Я собираюсь поселиться здесь навсегда. Как только пройдут все эти беспокойные времена и меня выбросят на свалку, я приеду сюда. Этот субконтинент мне по вкусу.

– А вы мой идеал янки в австралийском стиле, - заметила Хэлли.

– Вот и хорошо. Пойдемте танцевать.

– О, чудесно! Пошли.

Самым интересным и притягательным во всем этом были сами по себе разговоры. Говорили обо всем приходившем в голову, о самых тривиальных вещах, вспоминавшихся с необычайной ясностью, подобной прозрачности изумруда: о божественном вкусе слегка хрустящих на зубах гречишных оладьев прохладным осенним утром, когда фазаньи самочки нерешительно бегают по жнивью, а самцы гордо вышагивают как какие-нибудь восточные экзотические сатрапы; или о майских днях, когда яблони в полном цвету, а над лилиями кружатся в танце колибри; или о вечерах в пустыне, когда небо затянуто огромными клубящимися розовато-лиловыми и оранжевыми облаками, а вокруг разносится едкий запах шалфея, словно от рассыпанных специй…

Вечер тянулся медленно. Они танцевали и пили, рассказывали друг другу истории из своей жизни, сочувствовали один другому, высказывали предположения, сравнивали вкусы на блюда в различных частях света. К ним присоединился только что вышедший из госпиталя француз Бопре, похожий с его рыжими волосами, которые упрямо росли в двух направлениях, образуя смешной хохолок на макушке, на задиристого петушка-забияку; позже подошел Джимми Хойт с девицей из Красного Креста, которую звали Элма Маргенталер и которая встречала хихиканьем каждое сказанное другими слово и объявила, что она тоже хочет поселиться в Австралии… Любопытно было наблюдать, как все происходившее вокруг повторялось, и у вас появлялось такое ощущение, будто вы бывали здесь раньше.

Затем как-то неожиданно оказалось, что уже поздно, очень поздно. Они вышли на прохладный ночной воздух и взобрались в джип, раздобытый Дэмоном прошлым утром в штабе главнокомандующего. Когда они подъехали к дому, где жила Хэлли, Бен вышел вместе с ней.

– Мой старый неукротимый командир, - сказал он, торжественно вытянулся и отдал честь. Лицо у него побледнело и блестело от пота. Дэмону почему-то вспомнился открытый экипаж, кативший вдоль Ля-Круазетт к скалистому, заросшему соснами мысу в заливе Хуан. Бен продолжал стоять вытянувшись, держа руку у виска, - «Угрюмый и грозный, скакал он во мгле одиноко. Лишь меч из Йемена ему был защитой, - декламировал он. - И был тот меч прост, не украшен он был позолотой. Зарубками был лишь клинок весь покрыт».

Дэмон усмехнулся.

– Послушай, Бенбо, будь поосторожнее. Знаешь, как говорится: «Лихорадка возвращается, когда спиртное испаряется».

– Это Киплинг! - с презрением ответил Бен. - Вы свободны. Я отстраняю вас от командования. Если вы не способны перебросить подчиненные вам части через это жалкое подобие водной преграды, я подыщу себе кого-нибудь, кто сможет это сделать.

– Тс-с, - зашипела на него Хэлли. - Пошли.

– «Победа идет за мной, а все остальное следует за победой». Кто сказал это?

– Наполеон, - ответил Дэмон.

– Я отстр-р-раняю вас от командования. Если вы не способны справиться с переправой…

– Тише, Бенджи!

– Договорились!

Они поднялись по ступенькам. У двери Бен еще раз обернулся, поднял руку:

– На этот раз должен быть мир победителей, а не… Хэлли втащила его в дом, и дверь за ними захлопнулась. Сэм и Джойс медленно ехали по безлюдным улицам в мягкой

бездонной мгле предрассветных сумерек. Дэмон время от времени поглядывал на Джойс; она, немного озабоченная, смотрела прямо перед собой. У входа в госпиталь он дал джипу прокатиться вперед футов на пятьдесят и, заглушив мотор, вышел из машины, обошел ее кругом к дверце Джойс, помог девушке выйти.

– Было очень весело, - пробормотал он.

– О да, конечно, очень.

– Ну как, вы решили, на каком возрасте остановился я?

– Остановились? Ах, да… - Она покачала головой, прикусив нижнюю губку. Она была так высока, что их глаза находились почти на одном уровне. - Возможно, вы еще не остановились.

– Может быть, люди останавливаются, а затем начинают расти снова?

– Может быть.

Он начал пощипывать себя за копчик большого пальца. Джойс не уходила, ее лицо было внимательным, спокойным, глаза в темноте казались огромными. Военный полицейский, стоя на противоположной стороне улицы на посту, наблюдал за ними с равнодушным любопытством и подозрительностью, общей для всех ночных часовых.

– Вы сегодня дежурите? - спросил Дэмон. Она кивнула:

– Да, а после обеда я немного посплю. Вообще-то я никогда не сплю подолгу.

– В самом деле?

– Пять или шесть часов. Во время боев в Моапоре мы спали еще меньше.

– Мы тоже.

Они улыбнулись друг другу. «В эту девушку легко влюбиться, - мелькнуло в голове Дэмона. - После всех этих лет, после всех волнений, суеты и шума; ужасно, губительно легко…»

– …Мне хотелось бы встретиться с вами снова, - с трудом решился сказать Дэмон. - Могу я?…

Она кивнула, все еще не намереваясь уходить. Они постояли еще минуту в каком-то странно тревожном ожидании, порожденном незавершенным диалогом этой квинслендской ночи. Затем он шагнул вперед, поцеловал ее тем странным, официальным поцелуем, нелепым поцелуем старшего брата - и отпустил.

Она легко вздохнула, словно ее пробудили ото сна, выпрямилась и сказала:

– Спокойной ночи…

– Я собираюсь поплавать, - сказала Хэлли Берне. - Что с вами случилось, вы, увальни? Вам только бы валяться на песке в дурацком оцепенении.

– Мы копим силы, - ответил Бен. - Для грядущих испытаний.

– Силы нельзя накопить. Они как вода подземных ручьев: если ручьи не перекрыть, то вода уйдет навсегда. Пошли со мной, Джойс.

– Пошли.

– Неужели все американцы такие, Джойс? Просто невыносимые типы.

– Нет, это совершенно особый сорт людей. Они не знают, что происходит вокруг них. Живут как балтийские бароны, понимаешь. У них свои обычаи, свои правила поведения. Они даже не знают, что происходит в остальной части их собственной страны.

– Проклятые аристократы!

– Хуже, гораздо хуже. У них просто противоестественные наклонности.

– Медицинская сестра Тэнехилл, с этой минуты вы под домашним арестом…

– Так точно, сэр!

Слушая эту пустую, веселую болтовню и поддразнивание, Дэмон улыбался; он рассматривал Джойс с почти беспардонным интересом, простительным лишь в отношениях с близкими друзьями. Здесь, на открытом воздухе, в теплом солнечном свете, она предстала перед ним еще более привлекательной; ленивая грация ее крупного тела, казалось, гармонировала с морским простором, песчаным пляжем и тянущимися вверх по берегу зелеными полями. Позади них внезапно раздались вопли и одобрительные возгласы. Повернув голову, он увидел бегущего человека, прыгающие от восторга, жестикулирующие фигуры. Забег на длинную дистанцию. Он подобрал камешек и начал подбрасывать его на ладони. Он все еще ощущал вялость, апатию. Еще три дня, может быть, четыре - и они получат приказ, и неумолимые колеса военной машины завертятся снова: разработка планов атаки, грузовых манифестов, кодов, диспозиций войск, графиков совещаний, тренировочных учений, разборов состоявшихся репетиций; и все это с одной целью - захватить удерживаемую противником территорию и уничтожить его гарнизон. Все это для того, чтобы булавки с флажками, стрелы и черные линии на картах можно было бы передвинуть на новый рубеж…