Энтон Майрер - Однажды орел…

Макартур улыбнулся - горькой, невеселой улыбкой - и жестом отпустил его. Дэмон спустился в вестибюль со смешанным чувством облегчения, обиды, негодования, радости и уныния. В гостиной он увидел сгорбившегося над пустым бокалом Бена.

– Ну, как обстановка? - спросил Бен. Дэмон, надув щеки, ответил:

– Неопределенная. Весьма неопределенная.

– Не слишком понятно. Тебя освободили от должности?

– А знаешь, вполне могло произойти и это.

– Что же ты натворил, сорвал кокарду с его фуражки! Дэмон плюхнулся в стоявшее напротив кресло и вздохнул.

– Я только сказал ему, что он не должен был уходить от своих солдат с Батаана.

– Боже милостивый! А зачем, собственно, тебе это понадобилось? Я ведь тоже связан с тобой, об этом ты подумал? - Они рассмеялись, Бен жестом подозвал официанта. - У тебя такой вид, будто тебе повстречалось привидение.

– Нет, никаких привидений.

– Ну, так как же наши дела?

– Штормовые сигналы. Новая операция.

Широко раскрыв глаза, Бен медленно почесал голову.

– Ты шутишь.

– Боюсь, что нет.

– Какие части? Неужели наша дивизия?

– В том-то все и дело.

– Боже! Нет покоя бедным грешникам. - Они посмотрели друг другу в глаза долгим, пристальным, многозначительным взглядом. Затем Бен сказал:

– Что ж, давай повеселимся хоть сегодня… Что будешь пить? Джип здесь, э-э… просто как огонь.

– Вот и отлично! Сейчас самое время отведать его.

Бар «Виктория» был битком набит военными в форме армии нескольких стран. Панели, покрывавшие стены, были такими темными, что зал казался погруженным за линию горизонта из черного, как смоль, дерева; стены были расписаны видами пустыни и джунглей; из лабиринта листьев и переплетенных лиан на посетителей смотрели кенгуру, пушистые сумчатые, медведи, горные валлаби, большие сумчатые крысы.

– Обрати внимание на этих сумчатых, - заметил Бен. Ну и хитрецы: все запрятали в сумки, никакого тебе впечатления.

– Но ведь это только! у особей женского пола.

– Да у них и у мужских особей тоже все шиворот-навыворот.

Им подали заказанные напитки, и они подняли стаканы.

– За «Саламандру»!

Странным казался этот мир. Где-то там, на полуострове Хуон, солдаты еще сражались, шлепали по непролазной грязи, с отчаянием всматривались в колючие непроходимые заросли и на веки вечные проклинали джунгли. А здесь, на верхнем этаже, в одиночестве сидел в своем кабинете главнокомандующий, внимательно рассматривая карты и планы, мрачно размышляя о некомпетентных и мстительных начальниках в Вашингтоне и, что очень вероятно, о достойном сожаления недостатке преданности со стороны подчиненных; и здесь же, в этом и подобных ему барах, смеялись, спорили и пили больше, чем нужно, другие солдаты и женщины…

Дэмон вздохнул. Итак, он станет генералом. Если, конечно, Макартур не отправит его домой до этого. Как странно. В тысяча девятьсот двадцать четвертом, тридцать первом, тридцать восьмом годах это казалось ему немыслимым, не виделось даже в самых нереальных, самих тщеславных снах. Тем не менее он не испытывал в связи с этим никакого подъема. Разумеется, он был счастлив, потому что сидел здесь имеете с Беном, живой, невредимый, с обостренными чувствами, так остро воспринимая все окружающее. Но над всем этим в его сознании витало воспоминание об ужасной картине обширного кладбища в Моапоре, о могильном мраке длинных госпитальных палаток, о грудах снаряжения и запасов, гниющих на заболоченных просеках и полянах и Кокогеле, о дивизии, расположившейся палаточным лагерем на холмах позади залива Девой и с трудом пополняющей свои ряды молодыми парнями из Бруклина и Биг-Спринга, из Салипаса и Флетчер-Лендинга, парнями, которые не умели бесшумно проползти двести футов или быстро снять со спины и взять наизготовку оружие в темноте… Сидя здесь, в этом прокуренном шумном зале, и слушая Бена, рассказывающего ему историю о необычайно хитрых уловках Джексона в Мельбурне, с помощью которых он вывел с судна на берег ротного пса по имени Гогарти, Дэмон ощутил в душе старую, давно забытую боль: это огромное, рискованное предприятие, означавшее бессмысленную трату сил и материальных ценностей, несущее страдания, горе и разрушения, и теперь, в эту минуту, готовится снова увлечь его за собой и швырнуть в огнедышащую утробу войны… Да, он здесь, в этом дурацком шумном и уютном австралийском баре. Его рука, вот она, сжимает стакан, скользкий и холодный; сердце его бьется уверенно, успокаивающе; по его рукам и ногам разливается приятное тепло от алкоголя. Он жив, его плоть настойчиво и неразумно требует своего, а время торопится к своему концу…

Бен закончил свой рассказ: собака и Джексон, переодетый в австралийского докера, были разоблачены и задержаны. До сознания Дэмона начал доходить голос сидящего поблизости человека - британца, в этом голосе звучал авторитет двух минувших гордых и славных столетий.

– Лавочники, изобретатели, специалисты по производительности труда, «толкачи» - это все правильно. Никаких возражений. Но в бою, там, где им пришлось столкнуться с тысячью стратегических и тактических дилемм, - нет! Это им просто не дано, вот и все…

Дэмон обернулся. Британский полковник с тупым, румяным лицом и аккуратным пробором на голове, наклонившись вперед, разговаривал с другим офицером и двумя женщинами: медицинской сестрой американской армии и девушкой в голубом платье, выглядевшей встревоженной я расстроенной.

– Но ведь здесь Джойс, она же янки, разве вы не знаете? - воскликнула девушка с приятным австралийским акцентом уроженки Лондона, указывая на медицинскую сестру.

– Да, я знаю. Я вовсе не хочу ее обидеть. - Зубы под усами британского полковника казались костяным белым заборчиком. - Это вопрос национальной одаренности, разве вам не понятно? Национальные качества, результат воспитания… О чем тут спорить? Вы согласны? Это же святая правда. Грузовики, склады снабжения, организация перевозок, горючее, боеприпасы - это у них все на высшем уровне. Американская деловитость. Если бы премьер-министр соображал что-нибудь, он просто настоял бы на том. чтобы американцы взяли на себя обеспечение снабжением, а нам дали возможность позаботиться о руководстве военными действиями. Это единственно правильное решение…

– Ты только послушай его, - заметил Бен, сверкнув глазами. - Этот тип становится невыносимым, и моему терпению может наступить конец.

– Спокойно, Бенбо. Не видишь разве, он явно перебрал…

– А мне наплевать! Пьяный или трезвый, но он дурно пахнет. Я пришел в этот знаменитый бар не для того, чтобы выслушивать этакое…

– …В конце концов, - продолжала австралийская девушка, - янки прибыли сюда оказать нам помощь в обороне, и я не понимаю, почему надо кусать руку, которая вас кормит…