Александр Радин - Летописец отчуждения

Пронесло. Только Кукиша на месте не было. Там вообще никого не было, словно барыгу и его братков съела вместе с костями нечистая сила. Вход в прорытый и отстроенный Кукишем подвал - нараспашку. Кругом полнейший беспорядок. Разбитые деревянные ящики, картон, какой-то мусор. Внутри - вообще полный хаос. Мебель поломана, по всему бетонному полу рассыпаны колотые бутылки и куча гильз. Фонарик выхватил из темноты толстую книгу, на которой аккуратным почерком было выведено «Бухгалтерия». Проход в соседние комнаты завалило обрушившимися бетонными блоками. Алексей решил остаться. Дальше идти было бессмысленно.

- Пресс, закури папироску.

Алексей щелкнул трофейной зажигалкой, прикуривая сразу две:

- Когда я снимал в Иране… Я там видел ужасные ранения, просто кошмарные, но люди выживали, - сам не понимая для чего, сказал он.

- А знаешь, почему я еще не люблю мосты? - неожиданно спросил Вик.

- Молчи. Тебе лучше не разговаривать.

- Нет уж, Пресс, я очень хочу разговаривать. Я всегда старался держаться образа этакого молчуна. Мачо, бля. Ведь я никогда не водил группы. С моими-то сединами! Никогда. Все время лазил то за Кролом, то за Пирогом, - Вика как прорвало, - Вот и молчал все время. Крутого изображал. А у самого очко сжималось при виде стада кабанов. Но это были веселые годочки. Зона меня многому научила… А потом пришибла как мошку. Ведь все это было пустое. Да? Лишнее?

- Наверное.

- Денег я толком так и не заработал… А еще… Знаешь, Пресс, ведь я хотел тебя завалить… Очковал просто, совесть мучила… Но хотел… А ты вот меня жалеешь…

- Знаю, - вздохнул Алексей, - Ты бредил.

- На себе тащил… Сопли всю дорогу подтирал… Почему ты так делаешь? - прохрипел Вик, - Почему ты такой? Нет. Даже не так. Почему я не такой? Тут людей не осталось. Я тоже скурвился. Все блядями становятся, за спину никого не пропускают, режут друг-друга. Крысы одни. А ты - человек. Она тебя не берет что-ли?

- Еще как берет… Я уже давно не человек, Вик. Уже давно. Я - больной и знаю свой диагноз. Расстрелы снимал, даже пытки. Рука не дрожала. Вот ты как-то спрашивал, почему я тварям не удивляюсь… Здесь их сразу видно. Химера там или черви и ты точно знаешь, что они опасны. Все, как на ладони. Интересна только картинка, действие, движение. А за периметром те же твари, только в другом облике. Они каждый раз удивляют своей жестокостью. Каждый раз. Но пока ты наблюдатель - ловишь кайф. От того, что ты их показываешь, от того, что можешь выдержать всю эту мерзость, взять на себя и пропустить, словно через мясорубку. Ты думаешь, что раскрываешь людям страшное и они задумаются, возмутятся… А они… Прожевывают у экрана очередную булку, тыкая пальцем, и идут дальше по своим делам… Я мечтаю потрясти, до глубины души. Чтоб они подавились этой сраной булкой…

- Ты про какое-то задание говорил.

Вик зашевелился и Смертин различил в темноте выпирающую скулу. Черт возьми, они забились в этот подвал, как подстреленные псины. Убежали от всех, что бы тихонько издохнуть. Правильно Темка-косой говорил. Если тебе до тошноты плохо, найди собеседника. Тому может быть много хуже. Темку в Ливии так посекло осколками, что еле собрали. И с канала его уволили, но ребята не бросили. Постоянно деньги переводили. Темка сейчас бы стал хорошим собеседником. От этой всепроникающей темноты хочется выть. Руки так и тянуться к лишаю, чтобы содрать, соскоблить с себя эту мерзость. Зона верещит за хлипкой дверью сотней голосов голодных тварей, и размять страх может только слово. Вранье, что у стрингеров нет страха. Страх есть у всех. Просто у них он запрятан глубже некуда. Сейчас Смертин панически боялся, поэтому ногтями вцарапывался в любое слово. Чтобы разбавить гнетущую тьму, чтобы почувствовать, как рвут пустоту губы, чтобы ощутить себя пока еще живым.

- Хрень. Один олигарх просил съемки Чернобыля-2. Денег дал. Схемы бункеров. Хочет спецреп. Дед, что ли у него там работал… Или тайну радара еще при СССР расследовал. Короче какая-то семейная фигня, а заодно и желание у канала аудиторию собрать. Он же знал, что я всю Зону буду снимать. Съемки выкупил заранее. На самом деле все дело в чертовом тщеславии. Ударило тридцать лет, а ты все на одном месте. Мечты к черту. Константа. Надежды на прорыв начинают умирать.

- Знакомо.

Он тараторил без умолку и от этого становилось хоть чуточку легче.

- Так вот, я работал в обычной конторе, представь себе. Каждый день экран монитора перед носом. Работа, дом, работа, дом, работа, дом… Депрессовал жутко. Представь… Заканчиваешь универ. Куча планов. Готов мир перевернуть. А тут на три года в эту тюрьму… Беспросветно… Серая безликая масса. И ты в ней копошишься. Ты - часть. Тебя гложут мысли, кровь кипит, а ты только часть… обычной серой массы, - Смертин привстал, пытаясь в темноте разглядеть глаза Вика. Прочитать по ним, понимает он его или просто слушает молча. Это было важно. Алексею казалось, что именно здесь и сейчас это главное, - Трою победил обычный деревянный конь тщеславия. Самый поганый грех. Я хотел выделиться, и одновременно нужен был драйв, тонус. Вот закинул на плечо камеру. Думал - повезло, что начал с нуля и смог вылезти, научиться. Я ведь с белого листа начинал. А теперь понимаю, что все это тоже суета. Я так никуда и не сдвинулся. Зона - это шанс. Я мог сделать идеальный сюжет, даже целую серию. Чтобы общество испугалось такого будущего. Размять серую массу. Этот репортаж мог войти в историю моей профессии. Даже если я здесь подохну, а пленка попадет… А! Все равно это нереально… Я не рассчитал. За периметром ломались мозги… Зона… Она в душу проникает. Там гниет все…

Смертин замолчал. Как оборвало.

- Ты там что-то про мосты говорил… - вдруг пробормотал он.

- Ну да… - неуверенно прошептал Вик, пораженный откровениями стрингера, - Так вот… - сталкер на некоторое время замялся, - Решили мы как-то на мосту переночевать. До укрытия не успели дойти. На мосту узко. Отстреливаться удобно. Сбоку прикрыты. Незамеченным трудно подобраться. Сидим, значит, ночь коротаем… - Вик тяжело раскашлялся, но продолжил, - И вот приспичило Малаю по малой нужде. Встал он у самого края и давай мочиться. Дудонит, под нос себе чего-то бормочет. Потом смотрим, а он трясется так смешно и глазюки выпучил, аки телка перед спариванием. А потом к-а-а-а-ак даст и каюк пришел Малаю. Внизу оказывается «электра» была, а он прям на нее и надудонил… Пресс?… Да, ладно… Говно все эти рассказы…

Смертин уже не слышал. Он отрубился.

Дальше все понеслось по наклонной. У организма тоже есть пределы. Его постепенно затащило в трясину бессознательного, накрывая жестким болевым откатом. Картинки пробегали, сменяя друг друга. Блеклые. Черно-белые.

Он просыпался. Снова окунался в небытие.