Гуревич Яковлевич - Индивид и социум на средневековом Западе

1 Le Bras G. La personne dans le droit classique de l'eglise // Problemes de la personne / Exposes… par I. Meyerson. Paris – La Haye, 1973. P. 193.

2 Fuhrmann M. Persona, romischer Rollenbegriff // Identitat / Hrsg. von O.Marquard und K. Stierle. Munchen, 1979. S. 83-106; Михайлов A.B. Из истории характера // Человек и культура. М., 1990. С. 43-72.

5 Vernanl J.-P. Aspects de la personne dans la religion grecque // Problemes de la personne. P. 23 sq.; ejusd. Mythe et pensee chez les Grecs. Etudes de psychologie historique. Paris, 1971.

4P.L. T. 36. Col. 268.

5 Courcelle P. Les «Confessions» de Saint Augustin dans la tradition litteraire. Antecedents et posterite. Paris, 1963.

6 Brown P. Augustine of Hippo. Los Angeles, 1967. P. 159.

7Ibid. P. 160-170.

8lbid. P. 430.

9 Freccero J. Autobiography and Narrative // Reconstructing Individualism: Autonomy, Individuality, and the Self in Western Thought / Ed. Th.C.Heller et al. Stanford, 1986. P. 21.

10 Stock B. The Implications of Literacy. Princeton, 1983; ejusd. Augustine the Reader: Meditation, Self-Knowledge, and the Ethics of Interpretation. Cambridge, Mass., London, 1996.

11 Столяров A.A. Аврелий Августин. Жизнь, учение и его судьбы // Аврелий Августин. Исповедь. М., 1991. С. 35.

12Э. Ауэрбах специально выделяет этот эпизод с Алипием в качестве образца психологического анализа в «Исповеди». См.: Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М., 1976. С. 84-87.

13 Freccero J. Op. cit. P. 28.

14 Stock В . Augustine the Reader.

15Ibid. P. 2-3.

16 lbid. P. 272.

17Текст исповеди: Berschin W. Ich Patricius… Die Autobiographie des Apostels der Iren // Die Iren und Europa im fruheren Mittelalter / Hrsg. von H.Lowe. Teilband I. Stuttgart, 1982. S. 9-25.

18 Paulin de Petla. Poeme d'action de graces et priere / ed. et trad. Claude Moussy. Paris, 1974; см. русский перевод в кн.: Авсоний. Стихотворения / Изд. подготовил М.Л. Распаров («Литературные памятники»), М., 1993. С. 233- 248.

19 Brown P. Vers la Naissance du Purgatoire. Amnistie et penitence dans le christianisme occidental de l'Antiquite tardive au Haut Moyen Age // Annales. Histoire, Sciences Sociales, 52 eAnnee. № 6. 1997. P. 1247.

20lbid. P. 1260.

Интерес к индивиду, вопреки все еще распространенному в историографии взгляду, согласно которому личное и неповторимое было всецело подчинено типическому и обшему, может быть прослежен на протяжении всей средневековой эпохи, начиная с самых ее истоков. Не возвращаясь вновь к Августину, «Исповедью» которого был задан недосягаемый образец самоанализа личности, обращенной к Богу и только в Нем обретающей самое себя, вспомним о таких сочинениях, как «Утешение философией» Боэция или «Жизнь Карла Великого» Эйнхарда: главный их персонаж – человеческая личность, изображение которой всякий раз определялось возможностями, коими располагал автор. Во всем обширном массиве агиографии в фокусе составителей житий святых неизменно стоит индивид, сколь ни оттеснены на задний план и ни подчинены канону его личностные характеристики. Все это очень далеко от жанра биографии в обычном ее понимании, но остается фактом то, что у авторов, работавших в ту эпоху, существовал неискоренимый интерес к индивиду.

В поисках человеческой личности исследователи обращаются, естественно, к «автобиографиям», сочиненным церковными авторами. По убеждению Георга Миша, автобиография получила в Средние века значительное развитие. Действительно, на протяжении этой эпохи мы встречаем немало сочинений, авторы которых так или иначе затрагивают факты собственной жизни, останавливаясь на определенных ее эпизодах и рисуя свои психические состояния; в ряде случаев, как кажется, они целеустремленно стараются раскрыть содержание своего внутреннего мира.

Однако средневековые авторы, как правило, оказываются не склонными или не способными последовательно изобразить свою жизнь, и в этом отношении изученные Мишем произведения существенно отличаются от автобиографий Нового времени. Если это и автобиографии, то весьма своеобразные, их сочинители преследовали особые цели, и нужно внимательно присмотреться к их специфике. Отмечая большую роль в них исповедальных и покаянных мотивов, М.М.Бахтин называет эти сочинения «самоотчетами-исповедями». Средневековье, пишет он, еще не знало биографических ценностей, и такая установка по отношению к собственной жизни рождается лишь на исходе Средних веков 1.

Тем не менее при всей своей специфике и «неготовости» средневековые «автобиографии» не утрачивают значения ценных свидетельств о личности. Первые «автобиографические» опыты появляются на Западе в X и XI столетиях 2, но тогда они были

редкими исключениями; несколько чаще встречаются они в литературе XII-XIII веков.

Период классического Средневековья все более привлекает внимание медиевистов, и вполне обоснованно. Отметим две причины такого напряженного интереса, тесно между собой связанные. Во-первых, как раз в эти столетия Запад начинает выходить из состояния, присущего традиционным обществам, и с большей отчетливостью, нежели прежде, обнаруживает потенции того развития, которое в конце концов позволило ему вырваться вперед в мировой истории. Эти потенции, вне сомнения, уже были заложены в предшествующую эпоху (античное и христианское наследие, с одной стороны, своеобразие германо-скандинавского мира – с другой, и – решающее условие прорыва – интенсивный синтез обоих начал), но реализовались они именно в XII и XIII столетиях.

Во-вторых, в указанный период резко расширяется круг источников, которыми располагает наука, – обстоятельство, в конечном счете обусловленное указанным прорывом. Содержание памятников меняется. Создается возможность несколько ближе подойти к пониманию внутреннего мира человека, до того почти полностью скрытого литературными клише и ритуализмом раннесредневековой религии. В это время наблюдается ряд явлений, свидетельствующих о росте интроспекции индивида и обретении им в рамках группы частичной автономии.

Особое внимание исследователи уделяют тому, что, как уже упоминалось выше, в начале XIII века приобрела новое значение церковная исповедь: решением IV Латеранского собора (1215 год) было предписано, чтобы каждый христианин ежегодно исповедовался своему священнику. Регулярная индивидуальная и тайная исповедь предполагала самоанализ верующего; под углом зрения греха и праведности он должен был рассмотреть собственное поведение. Реальная практика подчас была далека от подобного проникновения в содержание сознания прихожанина, легко вырождаясь в профанацию таинства исповеди, так как масса верующих не обнаруживала ни способности, ни склонности осуществить такого рода самоанализ, да и многие исповедники не умели им в этом помочь, сводя дело к внешнему обряду. И тем не менее принцип был установлен. То был важный этап в эволюции религиозности христианина 1.

Тенденция к самоуглублению индивида – результат взаимодействия многих сил, как социальных, так и интеллектуальных. Высокое Средневековье – эпоха перестройки общественных отношений, усложнения социальной структуры. Перед церковными авторами более настойчиво, чем прежде, встает проблема общества как целого и взаимоотношений в рамках этой целостно-