Гуревич Яковлевич - Индивид и социум на средневековом Западе

В городе, где родился Гвибер (название остается неизвестным), хранится рука святого Арнульфа, и возникло сомнение в ее подлинности. Реликвию подвергли испытанию огнем и убедились в том, что она осталась неповрежденной. Немного спустя тяжело заболел родственник Гвибера. На него наложили руку святого мученика, и в тот же миг боль переместилась в другое место, и так продолжалось до тех пор, пока она не достигла шеи и плеч больного и не вышла вон.

Рассказы о чудесах и видениях наполняют всю «автобиографию» Гвибера. Может показаться, что они отвлекают автора от основной мысли, сбивают с сюжета, но это, конечно, не так. Видения и чудеса составляют в его глазах, как и, надо полагать, в восприятии его современников, существеннейший аспект действительности, и именно поэтому Гвибер столь охотно о них рассказывает. Без них жизнь непонятна и бедна, они суть важное ее измерение. Знание об этих феноменах, полученное из непосредственного наблюдения и участия, равно как и от других лиц, обогащает человека, составляя неотъемлемый аспект личного опыта. Говоря о видениях, исцелениях и иных чудесах, Гвибер на самом деле не уходит от себя, – напротив, он раскрывает свой внутренний мир.

Итак, биография Гвибера Ножанского фрагментарна, мы знаем лишь первую ее часть, а затем автор все более и более как бы «забывает» о себе, и создается впечатление, что причина не в каком-то гипертрофированном его смирении, которое не позволяет ему сосредоточиться на собственной особе, – причина скорее в том, что он не видит в ней основного, самостоятельного сюжета, а потому его внимание отвлекается, переключается на предметы, которые занимают его несравненно сильнее. С рукоположением в настоятели монастыря Гвибер как личность перестает развиваться и изменяться, его жизненные цели достигнуты, и сказать о себе, собственно, более уже нечего.

Тем не менее внимательный исследователь найдет некоторую связь между отдельными частями сочинения Гвибера. Эту связь образует его память, но память, ориентированная на исповедь. Если мы отрешимся от модели автобиографии, сформировавшейся в Новое время, то увидим, что мемуары и автобиография здесь не расчленены и что жанр, объединяющий воспоминания о событиях, свидетелем которых был Гвибер, с рассказом о его собственной внешней и внутренней жизни (точнее, об ее фрагментах), – не что иное, как именно исповедь. Первое слово в «Monodiae» Гвибера – confiteor («каюсь»), а одно из заключительных – confessio («исповедь»). В этих смысловых границах, установленных религиозной мыслью эпохи, и движется его жизнеописание 17.

1 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 128-131.

2Правда, уже во второй половине VII века вестгот Валерий (Valerius) сочинил рассказ о своей жизни (P.L., 87, col. 439-447), но тщетно было бы в этом произведении, составленном по агиографическим образцам, искать выражения его личности или сообщений о его происхождении, воспитании и развитии.

3 Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981, гл. 3.

4 Murray A. Reason and Society in the Middle Ages. Oxford, 1985. P. 162 ff.

5См.: Stock B. The Implications of Literacy. Written Language and Models of Interpretation in the Eleventh and Twelfth Centuries. Princeton, N.J., 1983.

6См.: Leclercq J. Modern Psychology and the Interpretation of Medieval Texts // Speculum, 1973. Vol. XLVIII. № 3. P. 476-490; Gandillac M. de. Abelard (et Heloise) // Individualisme et autobiographie en Occident. Bruxelles, 1983. P. 85-99.

7 См.: Carruthers M. A Study of Memory in Medieval Culture. Cambridge, 1990. P. 179-180, 182.

8Год рождения Гвибера – 1053 – установлен Мабийоном. Бентон же настаивает на том, что Гвибер родился десятилетием позже, в 1063/64 г.

9PL, CLVI, col. 607-680.

10 См.: Guth К . Guibert von Nogent und die hochmittelalterliche Kritik an der Reliquienverehrung. Ottobeuren, 1970; Morris C. A Critique of Popular Religion: Guibert of Nogent on The Relies of the Saints // Popular Belief and Practice / Ed. by G.J.Cuming and D.Baker. Cambridge, 1972. P. 55-60.

11 Benton J. E. The Personality of Guibert of Nogent // Psychoanalytic Review, 1970-1971. Vol. 57. № 4. P. 563-586. Ср.: Benton J.E. Seifand Society in Medieval France: The Memoire of Abbot Guibert of Nogent. N.Y., 1970.

12Сказанное о фрейдистских интерпретациях психологии Гвибера Ножанского, предложенных Бентоном, в полной мере должно быть распространено и на работу Дж. Кантора, который, в свою очередь, находит в «De vita sua» и страх Гвибера перед кастрацией, и эдипов комплекс, и вытеснение в подсознание сексуального влечения к матери, и нарциссизм, и многое другое. См.: Kantor J. A psychohistorical source: The «Memoirs» of Abbot Guiben of Nogent // Journal of Medieval History, 1976. Vol. 2. № 4. P. 281-305.

13 Guibert de Nogent. Autobiographie / Introduction, ed. et trad. par E.-R. La-bande. Paris, 1981.

14См. об этом: Зарецкий Ю. П. Детство в средневековой автобиографии: Святой Августин и Гвиберт Ножанский // Вестник университета Российской академии образования. 1998. № 1. С. 63-81.

15Исследователи отмечают параллель между «исповедями» Гвибера и Августина: в жизни обоих мать играла огромную роль, в особенности в их «обращениях» к истинной вере и к праведному образу жизни, хотя характеры Моники и матери Гвибера были совершенно различны.

16См.: Schmitt J.-C. «Sognare nel XII secolo» и «L'autobiografia sognata» в его книге Religione, folklore e societa nell'Occidente medievale. Roma; Bari, 1988. См. также: Wittmer-Butsch M. E. Zur Bedeutung von Schlaf und Traum im Mittelalter. Krems, 1990.

17См.: Amory F. The Confessional Superstructure of Guibert of Nogent's Vita // Classica et mediaevalia, 1964, Vol. XXV.

Петр Абеляр (1079-1142) – младший современник Гвибера Ножанского. В научной литературе давно утвердилось мнение о том, что в своих философских произведениях он развивал идеи, подчас непривычные для средневековой мысли, и по-новому поставил ряд богословских проблем. Стремясь примирить веру с разумом, не поступаясь суверенностью последнего (впрочем, эту тенденцию можно обнаружить и у других мыслителей эпохи), Абеляр предпочитал тезису «верую, дабы понять» принцип «понимать для того, чтобы уверовать». Вера для него – не слепое, нерассуждаюшее следование заветам, опирающееся на совокупность сакральных актов, которые непосредственно не затрагивают душу и разум человека, но содержание его внутреннего мира. Disputatio y Абеляра – принцип сопоставления и столкновения различных толкований, точек зрения, которые предполагают участников диспута, причем каждый из них занимает собственную позицию, отвечающую его убеждениям, и, следовательно, индивидуален. Рациональное объяснение обретает уместность и необходимость в контексте теологического дискурса, тем самым обосновывается роль интеллекта в вопросах веры, равно как и во всех иных сферах человеческой деятельности.

Этика Абеляра строилась на новом для той эпохи принципе. Правильность или неправильность поведения индивида, его греховность или безгрешность определяются, по Абеляру, не самими по себе деяниями и их последствиями, но прежде всего, если не исключительно, внутренними побуждениями. Тенденция к ин-териоризации веры и к преодолению преимущественно ритуального отношения к вопросам спасения, наметившаяся в этот период, нашла в этике Абеляра философское обоснование 1.