Ольга Горовая - Fata morgana ( Мираж)

Девушка была уверенна, что неизвестный обладатель голоса имел в виду свет, притягивающий ее. Тот, которому она так рьяно сопротивлялась, не смотря на все свои мучения.

- Нет, я не хочу. - Просто ответила она.

-Хм, хорошо. - Спокойно ответили ей. - А чего ты хочешь, Оливия?

"Габриеля" - мелькнула у нее мысль, но голос ответил, словно она сказала это громко.

- Прекрасно, приятно осознавать свою правоту, не правда ли? - Голос заурчал, словно сытый тигр. - Но это был риторический вопрос. А теперь - главное. На что ты готова ради того, чтоб вернуться к нему?

Оливии не надо было думать над ответом. Мысль уже сформировалась: " на все".

- Просто великолепно.- Так же плавно и спокойно ответили ей. - Чтож, будем считать, что договор заключен. Крови своей ты дала предостаточно, не так ли? Не то, что на подпись, на монографию хватит.- Опять этот мягкий, пробирающий насквозь смех

Вот тут, до девушки дошло понимание того, кем был ее собеседник, а точнее - чем. Она, словно подняв свои веки - увидела ее. Тьма. Мрак. Само зло в первовоплощении. Но кого это волнует, не так ли?

О, Тьма была великолепна, этого нельзя было не признать. В ней было гораздо больше оттенков, нежели в жалком и бледном чистом спектре Света. Тьма пульсировала, переливалась и взрывалась искрами. Оливия видела только ее, Свет исчез для девушки. Она сделала свой выбор...

И опять, как в самом начале, вид Мрака напомнил ей о Габриеле. Разве не это, мелькало иногда в его глазах? Но, разве, хоть раз она испугалась его? Нет, а значит, и теперь боятся нечего.

Тьма была хитрее и изощреннее Света. Там, где последний предлагал лишь покой и облегчение боли, Тьма соблазняла тем, чего больше всего желала Оливия, ради чего готова была страдать веками. И у девушки не было сомнения, что она сделает все, что ей будет сказано.

- Чтож, Оливия, начнем? Только, предупреждаю сразу - будет больно. Но ты ведь вытерпишь, девочка моя. Ты сильная. Я долго ждал тебя. И не беспокойся об оплате - об этом, мы поговорим позже. Теперь, нам ничто не помешает. - И разрывающий душу смех заполнил все пространство.

Оливию разрывало на части, ее тянуло и скручивало, и девушка кричала, не имея возможности сдержаться. Какой бы сильной ни считал ее Мрак, но вынести такую боль, молча - было выше ее возможностей. О, это было в сто, тысячу раз сильнее того, что она испытала до этого. Но, в разлетевшемся на снежинки и кружащемся в пространстве сознании Оливии, ни разу не мелькнуло сожаление о принятом решении. Габриель сделал бы для нее не меньше...

- О, можешь даже не сомневаться, девочка моя. Он сделал ... - Новый смех вырвал девушку из всякой осознанной реальности.

***********************************************************

Габриель умирал, медленно и мучительно, но при этом, ненавидя себя, он оставался жив. Как он может жить, если Оливия, его душа, и сама его жизнь - умирает у него на руках?! Ему хотелось выть от боли и отчаяния. Но мужчина лишь сильнее стискивал зубы, до скрипа, боясь потревожить любимую, и причинить ей этим новую боль.

Они были дома. Именно сюда он принес Оливию. Фиона наложила ей новые повязки, используя лейкопластырь и кусочки клеенки, хоть на перьях - это было почти нереально. Закончив, женщина, молча, вышла из комнаты, перевязывать раны остальным. Только Берт остался, отказавшись от перевязки, и настояв на том, что будет здесь. Фиона смирилась. Габриелю же было все равно.

Он хотел бы заплакать, как его брат, по лицу которого тихо стекали слезы. Но Габриель не мог. Глаза жгло огнем, но мужчина не умел плакать, он забыл, как это делается. Даже когда Оливия пропала, он не проронил ни слезинки за все шесть лет. Слезы - признак поражения, а Габриель не мог сдаваться. Только не там, где это касалось его любимой.

Оливия не трансформировалась, и он понимал, что смерть стоит в этой комнате, будучи четвертой. Еще один свидетель его страданий.

Все это время он держал ее на руках. Габриель ни на секунду не отпускал любимую, баюкая сокола у своей груди. Он не хотел пропустить ни одного из ее тихих, судорожных вздохов. Не мог допустить, чтобы хоть один миг прошел мимо него.

Не смотря на то, что в доме была куча народа, стояла полная тишина. Все были оглушены происходящим.

Но Габриель не услышал бы ничего, кроме прерывистого, сопровождаемого тихими стонами дыхания Оливии, даже, если бы бой продолжился прямо здесь.

Закрыв глаза, мужчина с такой силой сжал веки, что красные всполохи замелькали перед глазами.

Дьявол! Он готов был спуститься в самое глубокое ущелье ада, готов был подписать самый страшный договор, отдав для этого всю свою кровь, лишь бы спасти Оливию...

- Ну, зачем? Так далеко идти не надо, Габриель. - Раздался тихий знакомый голос в его голове. - Я всегда рядом с тобой. И всегда готов помочь.

Мужчина напрягся, но удержался от резкого движения - Оливия важнее всего. Она всегда на первом месте.

- О, какие верные мысли для нас с тобой, Габриель. - В голосе слышалась усмешка. - Вижу, ты готов перейти к самой сути разговора. Не буду тянуть время, я и так знаю, что для ее спасения ты сделаешь все. Так что... ты примешь предложение кошек. И вернешь нас на вершину мира. Я буду преобладать, а мир - погрузится в безумие. Но ведь это не важно, не так ли Габриель? Только Оливия имеет значение?

- Именно! - Габриель не понял, что сказал это вслух, пока не заметил, что Берт странно посмотрел на брата. Но ему было плевать на это.

- Какое похвальное рвение. - Опять усмешка в безликом голосе. - Чтож, все, что ты пожелаешь, мой мальчик. Все, что ты пожелаешь... - И голос исчез.

В тот же миг, резкая боль, словно кинжалом, полоснула левое запястье мужчины. Кровь медленным ручейком заструилась по его руке к соколу. Габриель даже не шелохнулся.

Зато Берт, увидав, что у брата пошла кровь, не на шутку всполошился.

- Черт, Габриель?! Что это?! Что происходит?!

Габриель даже не смотрел на него.

- Просто молчи, Берт. - Тихо отрезал он.

- Но... - не согласился брат.

- За - мол - чи... - Дико произнес Габриель не поднимая взгляда. Это заставило Берта заткнуться и смотреть. Он никогда не слышал, чтобы брат так говорил. Что-то поменялось в нем. Его голос... он был и его, и не его одновременно...

Как только струйка крови коснулась перьев сокола, неподвижное тельце птицы забилось в судорогах. А из горла Оливии вырвался гортанный, полный боли крик. Этот крик привел Берта в ужас. Но в тот же момент, парень увидел, что контуры птицы начинают расплываться...

Это было невероятно. Он же чувствовал, что Оливия умирает, все ликаны ощущают присутствие смерти. Однако, если началась трансформация - это давало огромные шансы на выживание. Невероятно... и, ад, каким образом?!

Габриель поднял свои глаза, клубящиеся тьмой, в которой мерцали всполохи, и выразительно посмотрел на ошарашенного Берта. Парень не мог оторвать взгляд от Оливии, наблюдая, как, пусть и очень медленно, проходила трансформация .