Дмитрий Магула - Fata Morgana

Пока живем, пока мы спорим,
За днями годы протекли
И собираются вдали,
Как облака над дальним морем…

Но каждый мимолетный день,
Пусть мимолетно-быстротечен,
Был в прошлом чем-нибудь отмечен,
Как на пути одна ступень.

Где эти дни теперь? Не мы ли
Хотели сами верить снам?
Те дни — они приснились нам…
А сердце шепчет: были… были…

К познанью мира только два пути:
Один — искать для веры оправданья,
Другой — чрез разум дерзко обрести
В вопросах веры право отрицанья…

Кто ближе к правде? Раб священных книг,
Простертый ниц и одержимый бредом
Иль тот, чей разум с горечью постиг,
Что мир ему останется неведом?

Все преходяще: смолк святой псалом
И меркнет разум, гордый краткой славой…
Прими же мир с его добром и злом,
Каким он есть, не мудрствуя лукаво.

Я помню все… Ты отдала Шопену
И мастерство игры, и грусть былых утрат
Но вальс умолк. И вдруг, ему на смену,
Победный грянул марш, призывный, как набат!

Как будто ты хотела этим маршем
Послать надежды весть бессильному рабу
О том, что Жизнь, в своем венце монаршем,
Придет и победит коварную Судьбу!

Да, помню все… До мелочи последней,
До жутких тех минут, когда с тобой
Прощались мы в тот поздний час в передней,
И слезы канули в бездонный водоем…

Вагон летит… А ты осталась дома.
Еще глухая ночь. Рассвет не наступал…
И стук колес, как стрекот метронома,
Ведет учет числу бегущих в вечность шпал.

Много в жизни тропинок исхожено,
Много в море промчалось валов,
Было веры так много заложено
В тайный смысл недосказанных слов;

И для сердца так много все значило,
Так манила далекая цель.
А желанное счастье маячило
С побережий заморских земель…

Были в сердце порывы горячие
И надежды хмельное вино,
Но за долгие годы бродячие
Так и не было счастья дано!

Поздно ждать его сердцу мятежному:
Вот, и белая прядь в волосах,
А душа, на пути к неизбежному,
Заблудилась в дремучих лесах…

Как старый раб, весь век в каменоломне
Дробивший недра древних мрачных скал, —
Беспомощный, бессильный, я упал…
И, как огнем, всю душу обожгло мне!

Я помню все: молился Красоте,
Молил о чуде, как молили прежде,
И отдал жизнь обманчивой надежде —
Несбыточной, несбывшейся мечте…

Мой час настал, и в сердце смерть стучится!
Я притаюсь и не открою глаз:
Я жду того — да, жду в последний раз! —
Что не случилось, но могло случиться.

Когда-то там, к тому пригорку, —
И неужели так давно? —
Кончая жатву и уборку,
Везли на мельницу зерно…

Вращались крылья, зерна плыли,
Стучали мерно жернова
И были слоем белой пыли
Покрыты люди и трава.

Сегодня вновь я здесь… Но где же
Все то, что помню с детских лет?
Все заросло травою свежей,
И мельницы знакомой нет!

И сердце как-то вдруг сознало,
Что всех потерь былых не счесть,
Что, вот… и мельницы не стало,
Что только прежний ветер есть…

Прутья решетки по небу проходят, мелькая…
Лица за ними… И вдруг — мяса кусок кровяной.
Там, где-то в памяти, смутные образы рая:
Стебли высокой травы… озеро… огненный зной…

Детство — греза, замуровывающая
Дверь к безмолвию и сну,
Радость жизни, околдовывающая
Верой в счастье и весну.

Юность, душу одурманивающая
Хмелем страсти в первый раз, —
Только сказка, нас заманивающая
Волшебством влюбленных глаз.

Зрелость, жемчуг лет растрачивающая,
Только боль недавних ран,
Горечь дум, сполна оплачивающая
Поздно понятый обман.

Старость — сердце опечаливающие
Годы мудрости, а мы,
К тихой пристани причаливающие, —
Только дети вечной тьмы.

Пусть волю нашу мы упорно
Хотим свободной волей мнить.
Пусть мним, что воля охранить
Нас может силой чудотворной, —
Мы только дерзкие рабы,
Чей жребий, следовать покорно
В ночи за Факелом Судьбы…

Их было четверо. Они сидели вместе,
Пока за трапезой служили два пажа.
Обед закончился, и время шло к сиесте:
В июньский полдень тот не ждали мятежа.

Крича, вбежал слуга… Упала весть, как молот:
В руках врагов дворец, и лестница, и двор!
Алькад исчез, как трус. Отважный друг заколот.
Остались брат и он, седой конквистадор.